Джек в Австралии. Рассказы

— Успех — успех, н-да, успех…

— Успех — это когда ты отрастишь себе большое пузо и на нем будет болтаться цепочка от часов, как у купцов, и еще когда ты сможешь болтать столько вздору, сколько захочешь, — с восторгом вмешался Лен.

— Это была моя загадка! — накинулся на него Гог.

— Спроси меня, спроси меня, Джек! — вопил Магог.

— Что такое неудача?

— Когда у тебя стопчутся подошвы, нечем подвязать штаны, а ты потащишься в кабак и будешь дуть там подонки пива, — хрипел Лен, отстраняя Гога.

— А сам-то ты можешь ответить? — крикнул Лен.

— Нет!

Наглость такого заявления изумила близнецов и они быстро исчезли. Ленни уселся на трехногий стул доить коров и заявил, что успех приходит к тому, кто работает и не пьет.

* * *

— Взгляни-ка на Бо, он похож на сову, — сказала за завтраком Грейс.

— Почему вы зовете его Бо? — спросил Лен.

— Нет, на девочку. У него от бессонницы глаза стали вдвое больше, — сказала Моника.

— Ты бы пошел поспать, Джек, — предложила миссис Эллис.

— Поспи немного, — посоветовал мистер Эллис, — тебе сегодня утром и делать ничего не надо.

С наступлением жары Джек опять осовел. Он только наполовину слышал то, что говорилось. Девочки были очень внимательны к нему. Мери отсутствовала; она дежурила при Герберте. Но Моника и Грейс прислуживали ему, как своему господину. Это было ново для него: Моника — вскакивающая, чтобы взять его пустую чашку и снова принести ее полной; Грейс, настоявшая на том, чтобы для него открыли какую-то особенную банку варенья.

При его сонном состоянии их внимание лишь волновало ему кровь. Все это было так ново для него. Из столовой появилась Мери; они все еще сидели в кухне.

— Герберт проснулся и просит, чтобы его развязали. Как ты думаешь, Бо, можно?

Джек молча встал и пошел в комнату бабушки. Герберт лежал совсем спокойно, в полном сознании. Только разбитый и безмолвный. Он взглянул на Джека и пробормотал:

— Не можешь ли ты меня развязать?

Джек немедленно развязал бинты. Моника и Грейс следили за ним из дверей, Мери помогала ему.

— Скажи, чтобы они не входили, — сказал Герберт, обращаясь к Джеку.

Джек кивнул и подошел к двери.

— Он хочет, чтобы его оставили одного.

— Хорошо. — Моника поглядела на него тяжелым, покорным взглядом, как будто приносила ему жертву. Его авторитету они подчинялись безропотно. Грейс шла вслед за ней. Джек медленно покраснел. Он снова подошел к кровати Герберта.

— Мне нужно кое-что, — устало произнес он. — Отошли и эту.

— Уйди, Мери, он хочет, чтобы за ним ухаживал мужчина.

Мери устремила на него долгий взгляд, но тоже подчинилась.

Джеку в голову пришла нелепая мысль, что он должен был бы за это подчинение ее поцеловать. Но ему стало тошно лишь только он представил себе, как он это будет делать.

Герберт был девятнадцатилетним парнем, неотесанным и застенчивым, как дикарь. Юный лекарь должен был оказать ему все услуги, после чего больной немедленно заснул, а Джек вернулся в кухню. Со двора доносились голоса.

Ma и Грейс умывались. Па сидел под шелковицей, держа Элли на коленях, и на ладони резал табак. Том прислонился к дереву, дети уселись рядом. Ленни вскочил и уступил место на пне.

— Садись, Бо, — сказал он, употребляя новое уменьшительное имя.

Моника вынырнула из тени и поглаживала руку Джека. Мери уносила посуду.

— Я говорил Тому, — объяснил мистер Эллис, — что ему надо поехать с работниками на корчевание и заодно заехать к его тетке Гринлоу на стрижку овец; затем, вернувшись от нее, до Рождества снова взяться за раскорчевку кустарников. Ты бы мог поехать с ним, Джек. Теперь девочки дома, и мы вполне можем управиться без тебя. Разумеется только до Рождества; к жатве вы оба нам нужны.

Мертвое молчание. Джеку не хотелось ехать.

— Вернетесь от нее на корчевку и опять приметесь за дело… Необходимо, чтобы земля числилась за мною. Мальчуганы растут и захотят когда-нибудь иметь свои фермы. А кроме того, — он повернулся в сторону Ma, — дом слишком переполнен; нам нужно место для Герберта, когда он начнет поправляться. — И Па снова принялся резать табак.

— Джек не может сейчас оставить Герберта, — сказала Мери спокойно, — он никого другого не подпускает к себе.

— Как так? — спросил мистер Эллис, поднимая глаза.

— Герберт не дает мне ухаживать за собой, все зовет Бо.

Мистер Эллис молча опустил голову.

— В таком случае, — медленно промолвил он, — в таком случае мы должны немного обождать. Где же, наконец, этот проклятый Ракетт? Ведь это, наконец, его дело!

Снова продолжительное молчание.

Моника пододвинулась к Джеку, казалось, пламенно защищая его от изгнания. А в некотором отдалении стояла Мери, подобно сестре Моисея, ожидающая развития хода событий. Джека удивляло и одновременно возвышало в собственных глазах это сосредоточенное на нем внимание девочек и ему казалось, что в груди его рождается новая сила, превращающая его в мужчину.

Послышался лошадиный топот. Кто-то приехал верхом. Это был рыжий Казу. Он спрыгнул с лошади и медленно приближался.

— Герберт не помер? — спросил он, смеясь.

— Поправляется, — коротко ответил Па.

— Пойду, взгляну на него, — сказал Казу, садясь на крыльце и снимая сапоги.