Джек в Австралии. Рассказы

— Я рада, что ты убил его. Я не могла вынести мысли, что он жив и издевается надо мной. Я действительно любила только тебя.

— Ах, Моника! — с улыбкой воскликнул Джек, слегка поддразнивая ее. Она вспыхнула от досады.

— Ты сам виноват, если не знал этого раньше.

— Действительно, — повторил он ее собственные слова и, не переставая дразнить, добавил: — Ты действительно любила только меня, но недействительно любила и других?

— Да, — упрямо ответила она, чувствуя себя побежденной.

— Ну, хорошо, — это теперь все в прошлом. Твою недействительную любовь ты уже получила, теперь получай твою действительную.

В соседней комнате спал ребенок Казу. Раздеваясь, Джек посмотрел на это его беспомощное наследие. Странное маленькое, бессердечное существо! Любить он его не сможет, но его бесстрашие и смешное упрямство забавляли его; он позаботится о восстановлении ребенка в его правах.

Джек заключил Монику в свои объятия и был счастлив обрести наконец то, что так давно было ему предназначено. Ему было хорошо, потому что он не растерял и не разбросал самого себя. Подобно жнецу, он снимал осеннюю жатву. Моника, сидя в кровати и кормя грудью ребенка, смотрела на спящего. Он был для нее вечным чужестранцем, которого она боялась, твердо зная, что никогда всецело не будет знать его, никогда полностью не будет обладать им. Она будет ему принадлежать, а не он ей. В его появлении было что-то роковое, против чего она восставала, но вместе с тем устоять не могла. Ибо пустота остальных — Перси, Казу, всех мужчин, которых она вообще знала — была хуже порабощения этим человеком. В нем было что-то верное и неизменное, но никогда, никогда он всецело не будет принадлежать ей. С этим надо было примириться.

Все равно. С нее по крайней мере снималась тяжесть ответственности перед жизнью. Правда, она теряла свое необыкновенное, соблазнительное могущество женщины, утрата которого для нее была невыносимой. Но одновременно это было и спасением, ибо свобода действий привела ее к пустоте, граничащей с безумием.

Она положила ребенка обратно в люльку и разбудила Джека. Он тотчас же протянул к ней руки, словно она была для него новым откровением. Моника задрожала. Сердце ее замерло, и она решила предоставить ему разрешать все вопросы. Это его дело, если он так хочет.

* * *

Они обвенчались в Альбани и остались там еще с месяц, до прихода корабля. Затем, всей семьей отплыли к северу. Они решили не ехать ни в Перт, ни в Вандоу. Джек только повидался проездом в Фриментле с мистером Джорджем. Начались два месяца скитаний с двумя малолетними детьми. В конце второго месяца умер ребенок Перси, и Моника почти не горевала о нем. Глядя на его заостренное в гробу личико, Джек подумал: «Смерть была лучшим для него исходом». И это было верно.