Джек Восьмеркин американец [3-е издание, 1934 г.]

— Чертовщина! — сказал Летний и пригорюнился. — И не поймешь, в чем дело. Кто убил? Почему сразу двоих?

Редактор произнес совершенно твердо:

— Тебе придется поехать туда, Егор. Подшефный колхоз, большое несчастье. Надо вокруг этой истории движение поднять, весь район всколыхнуть. Расследовать придется все, сверху донизу. Мы тебя от газеты уполномочим. С властями свяжешься, с партийными органами. Будешь каждый день нам телеграфировать. Когда выехать можешь?

— Завтра могу.

— Завтра, так завтра. На похороны все равно не поспеешь. Телеграмме этой три дня.

Немного помолчали.

— А как объясняешь эту историю? — спросил редактор.

— Да как объяснить? Ячейка у них молодая, неопытная, проглядела, что вокруг делается. А борьба сейчас обострилась, сам знаешь. Мы ведь его еще весной предупреждали, что беда может быть.

— Как же, помню.

— А жалко Восьмеркина, — сказал Летний душевно. — Хороший из него работник вышел, квалифицированный, смелый. Решительный он был, на полумеры не шел. Он мне рассказывал, как за одну ночь колхозником сделался.

— Надо им послать что-нибудь в коммуну. Он тут весной о динамо говорил.

— Достали они динамо.

— Инкубатор, может быть?

— Есть у них инкубатор. Сами сделали.

— Тогда узнай на месте, что требуется, и напиши. Мы вышлем. Ты их как следует там подбодри.

— Это уж конечно. Постараюсь.

— А телеграмму я завтра в газете даю. Сделаю примечание, что выслали специального корреспондента.

* * *

Весь следующий день Летний бегал по делам, связанным с отъездом.

Он получил аванс на поездку, накупил книг, карандашей, тетрадей. Специально ребятам на новые галстуки достал большой кусок красной материи.

Но все эти хлопоты, такие приятные обыкновенно, сейчас не радовали его. Все время мысль писателя возвращалась к Джеку, к энергичному, неунывающему Яшке, каким он видел его в коммуне и в Москве. Летний как-то не представлял себе, что Восьмеркина уже нет в «Новой Америке». Кто теперь там бьет в гонг по утрам, разводит горячку, строит новые планы? Разве такую утрату легко заменить? Конечно, нет. И писатель больше всего рассчитывал на свою бодрость, которую он из Москвы привезет в коммуну.

Летний еще раз побывал у редактора, и они долго говорили о поездке. Вечером на вокзале сотрудник редакции привез целый ящик литературы и письмо от шефов в коммуну. Летний прочел письмо, спрятал его в карман и вошел в вагон. Он уложил тяжелый ящик под лавку и вышел погулять по платформе.

— Отчасти сама виновата. Колхозников часто убивают, — услышал он вдруг за своей спиной.

Летний обернулся. Произнес эту фразу человек средних лет, одетый по-дорожному. Даже сумочка была у него через плечо. Рядом с ним стоял другой человек, помоложе, и хорошо одетая женщина.

— Возвращайся скорей, Валентин, — говорила женщина. — Я буду очень скучать без тебя.

— А если обо мне зайдет разговор, — сказал другой человек, помоложе, — то ты соври, что я уехал на Кавказ и оттуда не пишу. Ты там надолго думаешь задержаться?

— Нет, больше дня не пробуду. Что мне там делать?

Разговор перестал интересовать Летнего, и писатель вошел в вагон. Поезд скоро тронулся. Поплыли фонари по платформе, и квадрат окна то наливался ярким светом, то потухал, сливаясь со стеной. В отделение кто-то вошел. Летний сейчас же узнал человека, который ехал куда-то на один день.

Человек занялся своими чемоданами. Их было два, и они были велики. Редко берут столько вещей на один день. Человек легко поднял чемоданы кверху и уложил их на полку. Потом закурил папиросу и обратился к Летнему.

— Далеко едете?

— Далеко. За Волгу.

— Ага, значит, нам по пути. Я тоже еду в один заволжский колхоз. У меня несчастие: сестру-колхозницу кулаки убили. Сегодня в газетах было.

— Да, читал, — сказал Летний, не подавая вида, что история эта так хорошо известна ему. — Ужасный случай. Только ведь на похороны не поспеете. Кажется, много дней уже прошло.

— Разумеется, я опоздал. Но я не стремлюсь попасть на похороны. У меня другие намерения.

— Какие же могут быть другие намерения в таких случаях?

Кацауров замялся.

— Как вам сказать… Мне хотелось бы забрать в коммуне кое-какие вещи. Наследство, если можно так выразиться. Я и чемоданы с собой нарочно захватил. — Он поднял глаза к потолку. — Они пустые…

— На какое же наследство вы рассчитываете? — спросил Летний чуть-чуть насмешливо.

Кацауров не заметил иронии и ответил деловым тоном:

— О, конечно, сущие пустяки… Не дом, не сад и не аллея. Когда-то вместе с сестрой жил наш покойный отец. После него остались белье, мелочи, книги. Там есть замечательный английский глобус с часовым механизмом, китайский гонг, виды тропиков, карты. Наш отец был моряком дальнего плаванья. У меня есть младший брат. Я думаю, что мы как сыновья имеем право получить вещи покойного отца. Я уже советовался с юрисконсультом. Почему эти вещи должны отойти коммуне? Там есть приличная английская библиотека. Вряд ли эти книги пригодятся колхозникам. Значит, я могу взять их.