Джек Восьмеркин американец

Трамваи и автомобили обгоняли его, обгоняли и люди, и собаки, похожие на волков, которые шли тут же по тротуару. Джек остановился у витрины. Вдруг по водосточной трубе полетел лед и с шумом высыпался на тротуар в виде пыли и мелких кусочков.

Ага, значит, на крыше тает, начинается настоящая весна. Сев не за горами! Пожалуй, что не стоит больше останавливаться без дела.

И Джек побежал.

Этот день и следующий промелькнули незаметно, словно были они длиной с воробьиный нос. Джек не успел как следует подготовиться к своему докладу, а время доклада подошло, через четверть часа начнется собрание. Клуб при редакции полон незнакомыми людьми, и только редактор и Летний с эстрады улыбаются по-приятельски. Остальные сидят в зале серьезно, многие в очках, равнодушно читают газеты и переговариваются. И Джеку показалось, что все эти незнакомые люди обязательно будут ему возражать и «Новой Америке» не поздоровится.

Редактор позвонил в колокольчик, зал затих. Были утверждены порядок дня, регламент, и Джек получил слово.

Он хотел начать свой доклад с обзора земель и имущества коммуны, но вместо этого неожиданно заговорил об Америке, о фермерском хозяйстве и условиях работы батраков. Сейчас же он понял, что не ошибся, любопытство появилось на равнодушных лицах, в зале начали пересаживаться ближе к эстраде. Джек посмотрел на редактора, тот улыбался. Значит, правильно он сделал, что заговорил об Америке.

От Америки он легко перешел к коммуне, рассказал о первых шагах ее, о трудностях, заботах и новых планах. Теперь похоже на то, что хозяйство окрепло, коллектив спаялся; надо ставить дело образцово, превратить коммуну в показательную. Если помогут шефы, так оно и будет.

Джек кончил говорить, в зале захлопали. Джек заулыбался, повернулся к редактору и увидел, что тот сидит, нахмурившись, над бумагой, сплошь покрытой записями.

Начались вопросы. Редактор первый спросил:

— А скажите, товарищ Восьмеркин, кулаки в окрестных деревнях у вас есть?

— А то как же! — ответил Джек. — И кулаки есть и подкулачники. Этого добра везде много.

— А что делает коммуна по части разоблачения кулаков среди крестьянской массы?

Джек рассказал все, что делала коммуна по этой части. Он упомянул о красном обозе, об организации артели «Кулацкая гибель», об устройстве читальни. Не забыл рассказать даже о том, что злейший враг коммуны — старик Скороходов — заболел от политических споров с коммунарами.

— А сын его Петр? Как, здоров? — спросил редактор.

— Петр здоров, — ответил Джек серьезно. — Он в артели «Умная инициатива» председательствует.

— Что же коммуна до сего времени разоблачить его не могла?

— Больно увертлив. Он все законы знает, газеты читает. Середняки за него держатся: верят ему.

— Так, так, — произнес редактор. — Я по этому поводу в прениях выскажусь.

Были и другие вопросы, и Джек всем отвечал как умел. Но когда начались прения, ему туго пришлось. Редактор прямо заявил, что работа коммуны с крестьянством никуда не годится. Здесь «Новая Америка» должна подтянуться, и как можно скорей.

— Хорошее дело — образцовое хозяйство строить, — говорил редактор, — но надо понять, что нельзя этого делать изолированно. Надо весь район за собой вести. Иначе и самой «Новой Америке» плохо придется. Чуть промахнетесь, покажут вам кузькину мать кулаки. А мужики Скороходовых поддержать могут, раз им верят.

Джек пытался возражать. Он говорил, что кулаки не страшны коммуне, что коммунары к отпору готовы. Но вслед за редактором выступили другие ораторы и тоже все говорили о кулаках. Даже Егор Летний не поддержал Джека, а кое-что прибавил к речи редактора, ссылаясь на свою ночевку у Скороходова.

Прения закончились, единогласно была принята резолюция: хозяйственная деятельность коммуны одобрялась, но работа с окрестной крестьянской массой была признана неудовлетворительной.

Резолюцию занесли в протокол. Джек совсем растерялся. Пока небольшой доклад о культнуждах коммуны делал Летний, Яшка потихоньку нацарапал телеграмму на имя Николки Чурасова:

ДОКЛАД СДЕЛАЛ ХОЗДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОДОБРЕНА РАБОТА ПО БОРЬБЕ КУЛАЧЕСТВОМ ПРИЗНАНА СКВЕРНОЙ НАДО ПОДТЯНУТЬСЯ.

Этой телеграммы Джек не показал ни редактору, ни Летнему. Он послал ее потихоньку, возвращаясь с собрания домой.

Все последующие дни Джек занимался хозяйственными делами.