Джекаби. Книги 1 - 4

— Мне стоило раньше попасть под арест, нам бы и комнату не пришлось расчищать.

Ветер завывал все громче, и в какой-то момент его внезапный порыв пронесся по участку. Бумаги полетели в разные стороны. Плотно прикрыв окно, грузный дежурный офицер поспешил вернуть все на место. Хоть окна теперь и были закрыты, снаружи доносился рокот урагана.

Джекаби, казалось, полностью погрузился в свои мысли.

— Помолчите минутку, — сказал он и приложил палец к губам.

Закрыв глаза, он наклонил голову набок и прислушался. Я тоже прислушалась, хотя различить хоть что-то сквозь вой ветра вряд ли было возможно.

А затем как по мановению волшебной палочки я вдруг услышала этот звук. На фоне шторма он становился все громче. Я почувствовала, как кровь отлила у меня от лица, а спину, руки и ноги словно пронзили ледяные иглы. На щеку упала капля, и я смахнула горячую слезу.

— Вы тоже его слышите? — угрюмо спросил Джекаби, перекрикивая шум ветра.

Я мрачно кивнула.

— Как печально, — выдавила я.

— Да, — сказал Джекаби. — У миссис Морриган незаурядный голос.

Когда он назвал банши по имени, окно озарила вспышка молнии, за которой не замедлил последовать гром. Я сгорбилась на скамье, качая головой и слушая плач банши — песню нашей смерти, идущей за нами в грозу.

— Хотите торт?

Туман перед моими глазами рассеялся. Полицейский с моржовыми усами держал в руках поднос с несколькими кусками праздничного торта. Он просунул один сквозь отверстие внизу моей камеры.

— Он все равно испортится, — добродушно сказал он. — И муравьи заведутся.

Джекаби едва заметно улыбнулся, когда толстяк дал торт и ему.

— Спасибо, офицер, — сказал он. — Пусть вам вернется сторицей.

Глава двадцать первая

Следующие несколько часов, во время которых штормовые ветра по-прежнему бились в стены участка, показались мне целыми днями. Мы были в полумиле от «Изумрудной арки», но плач банши не переставал накатывать на нас ритмичными волнами, как потоки воды на тонущий корабль. Я вспомнила мистера Хендерсона, который закрыл себе уши подушками: теперь этот поступок уже не казался мне безумным.

Плач, словно мощный водоворот, сбивал меня с толку и затягивал все глубже. Он то казался мелодичной песней безграничной тоски, то становился жутким визгом рожающей в муках женщины, то снова обретал мелодию. Перерыва между этими звуками не было, и чем дольше я слушала этот плач, тем больше убеждалась, что они едины. Я слышала голос матери, собственный голос и не слышала вообще никаких голосов. Ни в одном языке не нашлось бы слов, чтобы точнее передать тоску и дурное предчувствие, которые овладели мной. Других песен мне услышать было не суждено.

С огромным трудом я мысленно вернулась к полутемному полицейскому участку. Я взглянула на Джекаби, который стоял в соседней камере перед высоким узким окном и смотрел на бурю. Сколько он уже так стоял? Минуты? Часы? Все было как в тумане. Детектив казался необъяснимо спокойным.

Я плотнее запахнула грубое шерстяное одеяло, наброшенное на плечи, не в силах вспомнить, когда его получила, и подошла к Джекаби. Он дышал ровно и спокойно. Его пасмурно-серые глаза на мгновение вспыхнули, когда в них отразилась молния.

— Что вы видите? — спросила я сквозь решетку.

— Ничего, — тихо ответил он. — Просто дождь.

— Вы не боитесь? — спросила я, промокая глаза шерстяным уголком одеяла.

Он внимательно посмотрел на меня и слегка улыбнулся.

— Конечно, боюсь.

— По вам не скажешь.

— Полагаю, мне в большей степени любопытно. Я позволю себе испугаться, когда мое любопытство окажется удовлетворено, а поскольку мое оно будет удовлетворено, только когда я посмотрю убийце в глаза, бояться мне, видимо, придется недолго.

— А это разумно, — заметила я.

— Весьма.

Я тоже выглянула в окно.

— Значит, — сказала я, — мы оба умрем.

— Конечно, умрем, мисс Рук. Но не печальтесь. Умирают все.

— Но мы умрем сегодня.

— Да, — вздохнул Джекаби.

— Есть мысли, какого монстра нам ожидать? — спросила я.

— Мыслей у меня много.

— А выводов?

Прищурившись, Джекаби взглянул на меня. В его глазах вдруг что-то блеснуло. Безумие? Волнение? Надежда? Меланхоличная мелодия плача банши звучала в шуме деревьев, и я поежилась, смотря на этот блеск, как на красный уголек в куче остывшего пепла.

— Кое-кто возбудил мое любопытство, — признался детектив и снова отвернулся. — Это просто теория. Ничем не подкрепленные подозрения.

— Вы кого-то подозреваете? Кого?

Если Джекаби и собирался ответить, его прервали на полуслове. Ветер усилился, и плач банши стал громче. У меня по спине пробежал холодок, и даже детектив на этот раз поморщился. Дверь в дальнем конце коридора открылась, и внутрь вошел младший детектив Чарли Кейн.

Он кивнул грузному дежурному офицеру, который поспешно сунул в ящик бульварный роман и принялся перекладывать бумаги, всем своим видом показывая, что занят важным делом. Чарли прошел прямо к камерам. Его форма промокла под дождем, а глаза казались еще более усталыми, чем когда мы виделись в прошлый раз: веки покраснели, под глазами залегли глубокие тени.