Джеки Чан. Я счастливый

С очень давних пор я был дружен с Лесли Чуном. Тогда еще был жив Дэнни Чан, и они вдвоем любили меня разыгрывать. В то время при каждой встрече Лесли Чун вплотную подходил ко мне, шептал что-то мне в ухо и одновременно дул в него. Я весь цепенел, покрывался мурашками, однако на него невозможно было злиться. Как-то раз я увидел в Интернете одну нашу давнишнюю совместную фотографию, на которой он сжимает рукой мое лицо — на самом деле это лишь один из множества таких маленьких эпизодов, он часто подшучивал надо мной.

Если мы с Лесли оба были в Гонконге, мы часто встречались, ходили вместе в рестораны, на вечеринки, мне нравилось развлекаться с ним.

Затем внезапно заболел Роман Там, и как-то раз я навестил его в больнице. Тогда он уже был близок к смерти, при виде его мучений у меня болело сердце. Я решил немного приободрить своего друга: «Выздоравливай скорее, мы тебя ждем, чтобы выпить», — до его болезни мы любили пропустить по стаканчику виски. Поболтав с ним еще немного, я пообещал ему, что обязательно зайду к нему еще раз, и затем отправился на съемки. Когда же они закончились и я вновь вернулся в Гонконг, он уже ушел в мир иной. И тогда я подумал: «Эх, надо чаще видеться со своими близкими».

^{Легенды навеки, друзья навечно.}

Однажды я пригласил Мэгги Чун, Аниту Муи, Лесли Чуна, Карен Мок и еще нескольких человек в ресторан. Мы заняли прямоугольный стол: по правую руку от меня сидела Мэгги Чун, напротив нее — Анита Муи, дальше — Карен Мок, рядом с ней расположилось еще двое друзей. Лесли Чун же сел с краю. Всем известно, что прямоугольный стол вовсе не способствует беседе: ты можешь общаться только с рядом сидящими людьми и людьми напротив, поэтому я считаю, что величайшим изобретением китайского народа является круглый обеденный стол, за которым видно всех, и все могут разговаривать между собой.

И в тот раз прямоугольный стол оказался очень неудобным. Когда я пошел в туалет, то заметил, что Лесли Чун исчез. Друзья пояснили: из-за того, что мы ужинали в ресторане под землей, Лесли почувствовал себя неважно, от этого ему стало не по себе, и он решил уйти. Тогда я решил, что это немного странно, но не стал переживать по этому поводу: я сам вовсе не суеверен в подобных вопросах и поэтому лишь подумал, что в тот день у него просто не было настроения. Вскоре после той встречи я отправился на съемки в Германию, а прибыв туда, сразу услышал новость о том, что Лесли выпрыгнул из окна. Как же мне было тяжело… Я постоянно корил себя за то, что проглядел, что у него были душевные проблемы. Он был таким славным человеком…

Затем почти сразу же заболела Анита Муи. Когда я вернулся в Гонконг, я немедленно отправился к ней домой, чтобы навестить ее. Ее родные открыли мне дверь и сказали, что она у себя. Войдя в ее комнату и увидев Аниту, я не смог сдержать слез. Из-за химиотерапии у нее выпали все волосы, она очень сильно осунулась.

Я никак не мог избавиться от тянущего чувства на душе: когда я уезжал, с ними обоими все было хорошо, а когда я вернулся, одного уже не было, а другая оказалась в таком ужасном состоянии…

Анита дала несколько последних концертов, куда пригласила всех своих друзей — таким способом она хотела попрощаться со всеми. На выступлении она была одета в платье, чем-то напоминающее свадебное, что было особенно пронзительно. Тогда я был на съемках в Германии и не смог там присутствовать. Но, к счастью, в ее последние дни я все время сидел с ней в больнице, я был с ней вплоть до самого последнего момента и проводил ее…

Они вдвоем уже стали легендами гонконгской киноиндустрии. Мне повезло, что у меня были такие выдающиеся друзья.

Мои отец и мать

Раньше я никогда не задумывался над тем, что у меня могли быть братья или сестры, и тем более я даже не представлял, что выпало на долю моих родителей.

После того как папа вернулся из Австралии в Гонконг, я заметил, что иногда он отправляет деньги в материковый Китай, а однажды он даже съездил. Но он не сказал мне зачем, да и мне было лень спрашивать. Я не люблю лезть не в свое дело.

Как-то раз я увидел в офисе письмо, адресованное «Дорогому папе». Я удивился — ведь я не писал никакого письма. Взяв конверт в руки, я подошел к своему отцу.

— Что это значит? Внутри еще есть фотографии, кто все эти люди на них?

Папа мне не ответил, а лишь очень небрежно сказал:

— Что это ты? Столько вопросов!

Я рассудил, что раз он не хочет об этом говорить, ну и ладно, мне все равно.

Затем до меня дошли слухи, что настоящая фамилия моего отца — Фан, и я немало удивился. Я много раз пытался расспросить об этом папу, но он все время отмахивался:

— Да если рассказывать про это, дня не хватит, давай как-нибудь потом.

Мне еще больше стало любопытно.

И вот как-то раз мы с папой ехали вместе в машине, и он начал:

— Сын, мне надо сообщить тебе некоторые вещи. Я уже в возрасте, боюсь, что однажды я засну и уже не проснусь, а я хочу, чтобы ты знал о своем происхождении.