Джеки Чан. Я счастливый

Я запомнил свою маму как очень бережливую хозяйку. Изношенное белье в нашей семье не выбрасывали, его стирали и хранили отдельно: я не раз видел, что мама ставит на папины вещи заплатки, сделанные из старой одежды. Таким образом можно было починить немало белья.

Когда мне было десять с лишним лет, мама все еще носила те вещи, в которых она ходила в моем детстве. Долгие годы она откладывала все свои чаевые. Помню, как уже в Австралии она часто показывала мне какой-то ящик. Мама говорила, что там хранится один браслет. Как-то раз она спросила у меня: «Сын, а ты не мог бы дать мне сто тридцать долларов?» Я спросил зачем. Она сказала: «Если ты мне их дашь, то у меня будет как раз тысяча». Затем мама вытащила тот ящик, и я увидел в нем сложенные банкноты по два, пять, десять долларов — это были те чаевые, что она накопила за десять лет, и в сумме получилось где-то восемьсот семьдесят долларов. У меня заныло в груди, и я дал ей десять тысяч долларов, чтобы обменять их на ее тысячу.

Моя мама умерла 28 февраля 2002 года, папа же ушел из жизни 26 февраля 2008-го. К несчастью, мне не удалось проводить их в последний путь.

Мама долго болела, и в какой-то момент мой личный врач сообщил, что больше ничего сделать нельзя. Тогда я сказал маме на ушко: «Мне нужно работать над фильмом, меня ждут на площадке», и я не был уверен, что она услышала меня, но я точно знал, что она меня поняла. Если бы я мог что-то изменить, то я целыми днями сидел бы с ней рядом, держал бы ее за руку и говорил бы с ней. Но это было абсолютно бесполезно…

Тогда я снимал в Таиланде фильм «Медальон». Как-то раз, когда мы настраивали камеру, кто-то из ребят передал, что мне звонят из дома. Я взял трубку и услышал: «Мама умерла». Я отдал телефон обратно, повернулся и сказал всем: «Ставьте камеру, снимаем дальше». Никто из моих коллег так и не узнал, что произошло.

После того как мы сняли тот эпизод, я подбежал к первой попавшейся машине на съемочной площадке, закрылся там и сразу же заплакал. Я долго просидел в автомобиле, пытаясь успокоиться, а на следующий день сразу же вернулся в Австралию, чтобы организовать похороны.

Последние дни папы прошли в Гонконге. Когда он лежал в больнице, я часто навещал его и собственными глазами видел, как он слабеет. Как-то раз я полушутливо сказал ему: «Пап, вот когда тебя не станет, я не буду ходить к тебе на поклон». Джейси как раз сидел за моей спиной, и я повернулся к нему и добавил: «Запомни, если хочешь выразить свою сыновнюю любовь, то лучше делай это сейчас. Не нужно оставлять все на потом, когда уже будет поздно».

Иногда я спрашиваю себя, может, я должен был быть с ними до самого конца? Смотреть на них вплоть до самой последней минуты, проводить их в последний путь. Может, это и есть выражение преданности? Но, признаться, я и так могу с уверенностью сказать, что я был очень хорошим сыном. Когда мои родители были живы, я всегда относился к ним очень трепетно. Я старался проводить с ними как можно больше времени и мечтал обеспечить их всем необходимым. Нередко дети хотят показать свою любовь, когда становится уже слишком поздно. Действительно, нужно хорошо относиться к людям старшего поколения, пока они с нами, не нужно ждать, пока мы их потеряем, а затем приниматься совершать все ритуалы, чтобы что-то кому-то доказать. Например, я негативно отношусь к традиции сжигать жертвенные деньги. Я не уверен, что в этом есть толк. Подобные вещи делаются либо ради собственного успокоения, либо напоказ.

История знакомства моих родителей необычна и в то же время банальна — подобных случаев в те времена было немало. Мне повезло стать именно их сыном, и я знаю, что они всегда гордились мной.

Он был для меня как отец: Леонард Хо

С 1978 по 1979 год я снялся в трех успешных фильмах — «Змея в тени орла», «Пьяный мастер» и «Бесстрашная гиена». Благодаря чему я понял, каково это — проснуться знаменитым.

Все началось с того, что кинокомпания Golden Harvest пообещала мне миллион гонконгских долларов в качестве аванса и предложила подписать с ними контракт. Что тогда для меня значила такая сумма? В то время мой гонорар за один фильм составлял три тысячи гонконгских долларов, а за несколько десятков тысяч в Гонконге можно было приобрести небольшую квартиру. Миллион же казался мне поистине астрономической суммой, которую я не смог бы истратить и за всю свою жизнь. Но это было лишь началом, затем Golden Harvest заплатила мне почти в пять раз больше.

В то время ко мне приходили и из других кинокомпаний, но мой агент Вилли Чан настойчиво рекомендовал работать с Golden Harvest. Он считал, что подобное сотрудничество пойдет на пользу моей дальнейшей карьере, а Рэймонд Чоу и Леонард Хо — люди, которым можно доверять. К тому же они пообещали вывести наши фильмы на рынок за пределами Гонконга и Юго-Восточной Азии. Они хотели выдвинуть меня на мировую арену, чтобы я стал второй — после Брюса Ли — суперзвездой из Китая, которая покорила бы мир.