Джеки Чан: состарился, не успев повзрослеть

Тогда я заглянул на кухню и позвал Джоан, а потом кликнул сына, и мы уселись рядом. Я попросил разрешения провести наше первое семейное собрание — первое за столько лет.

— Я совершил ошибку, за которую не прощают. Я не знаю, как вам всё объяснить, да и не хочу ничего объяснять. Спасибо вам за понимание. Я знаю, что вам из-за меня пришлось многое вытерпеть, и сейчас вам нелегко, и в будущем, возможно, тоже придётся нелегко. Я очень виноват перед вами, простите меня.

Пока я говорил, сын не отрываясь смотрел на меня, а Джоан Линь плакала. Сын легонько похлопывал маму по спине. Глядя на них, я не решился продолжать свою речь.

— Собрание окончено, — сказал я. — Давайте есть.

Она не проронила ни слова. То был первый и последний раз, когда я говорил на эту тему с семьёй, больше мы об этом ни разу не вспоминали.

После того случая я нашёл адвоката и изменил завещание: теперь я весь свой капитал и всё своё имущество завещал ей. Я стал больше уважать и понимать её, и мне пришло в голову, что я должен получше узнать её, познакомиться с её внутренним миром.

Я всегда жил в собственном мире, мотался вместе со своими каскадёрами по всему свету. Сегодня снимаем сцену с гигантским взрывом и радуемся, что остались живы, а на следующий день уже снимаем новый фильм, и так до бесконечности. Она никогда не приходила на съёмочную площадку, если я сам не приглашал. Я не хотел, чтобы она видела, как мы снимаем все эти опасные эпизоды.

На съёмках фильма «Доспехи Бога» со мной произошёл несчастный случай, который едва не стоил мне жизни. Она узнала об этом лишь неделю спустя после моей операции на черепе. Она позвонила и спросила, почему ей ничего не сказали. Я ответил очень раздражённо:

— Это не твоё дело. Даже если бы ты узнала, как это изменило бы ситуацию? Мне не пришлось бы ложиться под нож? Или это гарантировало бы успешность операции? Вряд ли! А раз так, зачем тебя лишний раз волновать? Я взрослый мужчина, умри я или выживи — так тому и быть.

Она заплакала, а меня это ещё больше разозлило:

— Чего ты ревёшь? Я что, должен каждый день тебе всё докладывать?

Сегодня порезал руку, завтра сломал ногу, ах какая тяжёлая работа — так что ли? Так только избалованные дети матери жалуются, а я этого делать не собираюсь.

Однажды я спросил сына, чем он хочет заняться, когда вырастет.

— Я бы хотел, чтобы ты поступил в университет.

— Я не хочу учиться, — ответил сын.

— Тогда чем же ты будешь заниматься?

— Я буду сниматься в кино, — сказал он, повернувшись к матери.

— Хорошо! — ответил я. — Но сперва нужно закончить университет.

— Закончу и буду сниматься в кино, — не сдавался сын.

Тем же вечером до меня из туалета донёсся плач. Я заглянул и увидел, что плачет Джоан.

— Почему ты плачешь? Что я опять не так сделал?

— Ты не слышал, что ребёнок утром сказал?

— Что он сказал? — Я уже и забыл о том разговоре.

— Он сказал, что хочет сниматься в кино!

— Но это же здорово!

Тут её плач перешёл в рыдания.

— Да что плохого, если он хочет сниматься в кино?

— Из-за кино у меня практически нет мужа, а если ещё и сын начнёт сниматься, у меня и сына не будет!

Я только и смог ответить:

— Глупенькая, что ты такое говоришь!

У нас с Джоан существует давняя договорённость: не сердиться из-за мелочей, если что-то не так, нужно это обсудить. Обычно, если я не занят на съёмках и живу дома, мы раз в неделю проводим «собрания»: общаемся и высказываем мнение друг о друге, я выслушиваю, чем недовольна она, а она выслушивает, чем недоволен я. Мы вдвоём садимся на балконе, и она рассказывает: на этой неделе был такой-то и такой-то случай, тебе лучше было бы поступить так-то и так-то. Но когда наступает моя очередь говорить, оказывается, что мне и сказать-то нечего, не на что пожаловаться. И так каждую неделю — на ум не приходит ни одного замечания. Мы столько лет вместе, и всё это время она была рядом. С каждым годом мы всё лучше узнавали друг друга. Со временем желание брать сменилось желанием отдавать. 15 лет назад я пожертвовал половину своего состояния благотворительным фондам. В завещании я подробно расписал, кому и что должно достаться. Этому научило меня общество: слишком часто члены богатых семей судятся между собой из-за наследства, независимо от того, есть у них деньги или нет. Я не хочу, чтобы то же самое случилось с моей семьёй, чтобы жена однажды начала судиться с сыном, чтобы благотворительный фонд начал судиться с моей фирмой. Это абсолютно неприемлемо, поэтому я давно уже в своём завещании расписал всё предельно чётко и подробно.