Дженни Даунхэм-Пока я жива

Мама меняется в лице. Она ни разу не присутствовала при переливании крови или ломбальной пункции. Ее не было рядом, когда мне делали трансплантацию костного мозга. Она могла очутиться в больнице с любым из множества диагнозов, но ей повезло. Даже обещания чаще меня навещать стирались с наступлением Рождества. Пришел ее черед столкнуться с действительностью.

-Мама, тебе придется отвезти меня в больницу.

Она пугается:

-Папа забрал машину.

-Вызови такси.

-А как же Кэл?

-Он спит.

Мама растерянно кивает: вся эта процедура ей неведома.

-Напиши ему записку.

-Мы не можем оставить его одного!

-Мам, ему одиннадцать лет, он почти взрослый.

Секунду мама колеблется, а потом ищет в записной книжке телефон такси. Я рассматриваю ее лицо, но мне трудно сосредоточиться. Помню только выражение страха и смущения. Я закрываю глаза и представляю себе мать, которую видела в каком-то фильме. Она жила на горе; у нее было ружье и куча ребятишек. Она вела себя спокойно и уверенно. Я примериваю ее образ к собственной маме, точно заклеиваю пластырем ранку.

Когда я снова открываю глаза, мама, зажав в руке полотенце, тянет меня за рукав куртки.

-Тебе, наверно, нельзя спать, -предполагает она. –Давай поднимайся. Ой, звонной.

Жар застилает глаза, я иду как во сне. Мама поддерживает меня. Мы вместе ковыляем в прихожую. Я слышу, как стена мне что-то шепчет.

Но это не такси. Это Адам. Он оделся для свидания. Я пытаюсь спрятаться, улизнуть в гостиную, но он меня видит.

-Боже, Тесс! –выдыхает он. –Что случилось?

-Кровь течет из носа, -поясняет мама. –Мы думали, приехало такси, а это ты.

-Вам надо в больницу? Я отвезу вас на папиной машине.

Адам входит в дом и хочет меня обнять, как будто мы сейчас пойдем и сядем в его машину. Как будто он повезет меня в больницу. Я закапаю кровью всю обивку, но ему все равно. Я похожа на жертву автокатастрофы. Неужели он не понимает, что ему нельзя видеть меня такое?

Я отталкиваю Адама:

-Иди домой.

-Я отвезу вас в больницу, -настаивает он, будто я не расслышала с первого раза или, может, поглупела от крови.

Мама берет его за руку и мягко подводит к двери.

-Мы справимся, -уверяет она. –Все будет хорошо. Ой, смотрите, подъехало такси.

-Я хочу быть рядом с ней.

-Я понимаю, -кивает мама. –Но ничего не могу поделать. Извините.

Когда я прохожу мимо него по дорожке, Адам ловит мою руку.

-Тесс, -окликает он.

Я не отвечаю. Даже не оборачиваюсь. Голос его так звонок, что если я обернусь, то могу передумать. Найти перед смертью любовь, чтобы тут же от нее отказаться, -на редкость злая шутка. Но я должна это сделать. Так лучше для нас обоих. Иначе будет еще больнее, чем сейчас.

Мама стелет полотенце на заднее сиденье такси, проверяет, пристегнуты ли ремни, и уговаривает водителя круто развернуться у нашей калитки.

-Хорошо, -хвалит его мама. –а теперь жмите на газ.

Кажется, будто она заимствовала эту фразу из какого-то фильма.

Стоя у калитки, Адам провожает нас взглядом и машет рукой. Мы отъезжаем, и его фигурка становится все меньше.

-Какой добрый мальчик, -замечает мама.

Я закрываю глаза. Кажется, будто я куда-то проваливаюсь.

Мама толкает меня локтем:

-Не спи.

В окне прыгает луна. В свете фар-туман.

Мы думали пойти потанцевать. Я собиралась снова попробовать спиртное. Хотела забраться на стол и распевать веселые песни. Потом мы бы перелезли в парке через забор, стянули лодку и катались по озеру. Я мечтала вернуться к Адаму домой, тайком пробраться в его комнату и заняться с ним любовью.

-Адам, - шепчу я еле слышно. Но его имя, как и все остальное, заливает кровь.

В больнице меня сажают в кресло-каталку, говорят, что у меня экстренный случай и увозят из приемной. Мы минуем заурядных жертв пьяных драк, наркотиков и полуночных семейных скандалов и мчимся по коридору в отделение для более тяжелых пациентов.

Как ни странно, больничная иерархия действует на меня успокаивающе. Это точный слепок с общества- мир, который существует по своим законам, где каждый занимает определенное место. В травматологии лежат юные владельцы быстрых машин с паршивыми тормозами. Мотоциклисты, не вписавшиеся в поворот.

В операционных –жертвы неосторожного обращения с духовым ружьем, а также те, на кого по дороге домой напал маньяк. И еще пострадавшие от несчастных случаев- ребенок, чьи волосы затянуло в эскалатор, женщина, попавшая в грозу в лифчике на косточках.

На койках в дальнем конце больницы-пациенты с головной болью, которая никак не проходит. С отказавшими почками, сыпью, шероховатыми родимыми пятнами, опухолью груди, жутким кашлем. В отделении Марии Кюри на пятом этаже лежат дети, больные раком. Их тела медленно и тихо пожирает болезнь.

А выше-морг, где в ящиках- холодильниках лежат мертвецы, к чьим ногам привязаны бирки с именами.

Палата, в которую меня привезли, светлая и стерильная. Я оглядываю кровать, умывальник, доктора и медсестру.

-Наверно, она хочет пить, -предполагает мама. –Тесса потеря столько крови. Может, дать ей попить?

Доктор жестом отметает это предложение:

-Нам нужно тампонировать ее нос.

-Тампонировать?

Медсестра подводит маму к стулу и садится рядом с ней.