Дженни ниоткуда: Ночные призраки (СИ)

— Но все же завтра мы не сможем тебя задействовать в расследовании, потому здесь никого не будет, — строго отрезал Морко. — Хочешь просидеть с утра до вечера под запертой дверью?

И ни у кого не возникло сомнений, что Клементина примет предложение и согласится провести завтрашний день в обществе Квестина. Но ведь его трость сломалась, и это верный признак, что у отставного префекта началась новая жизнь? Неподражаемый Хогорт, бог многозначительных мелочей, это верно?

* * *

Посыльный возвратился с ответом миссис Сервейс настолько быстро, что можно подумать, стремительный Эсгос одолжил ему свои крылья. Предложение мистера Квестина было благосклонно принято. Дженни подумала, что великолепная Клементина слишком уж быстро соглашается. А потом представила себе, что Гай появится прямо сейчас и предложит ей прогуляться по городу… пожалуй, она бы тоже согласилась. Но завтра ей предстоит куда более скучная прогулка. В ратлерскую контору, вот какая.

Ужин прошел как-то суетно. Все молчали, каждый размышлял о своем. Квестин о завтрашнем свидании, Дженни прикидывала, что делать, если ратлеры не находили черных ягод. Ну и еще немного о таинственном предложении, которое заставило Гая уволиться из его любимой газеты. Совсем-совсем немножко об этом. Но ведь в самом деле странно, он только и говорил, что о карьере, о своей подписи под статьями… что же могло его толкнуть к увольнению?

А о чем думал Морко Гучих? Наверное, благочестиво представлял себе грязь, в которую с равной неизбежностью превращаются победы и поражения.

Утром Квестин нарядился в свой выходной костюм и принялся бродить по дому от одного зеркала к другому и перед каждым испускал глубокие вздохи. Когда зеркала получили свои порции вдохов, он отправился навстречу судьбе. Морко с Дженни проводили его напутствиями.

— Не смущайтесь, главное — это уверенность в себе, — провозгласил гоблин.

— И помните, все в нашей жизни мелочи. Не нужно обращать на них внимания, так учит великий Хогорт, — добавила Дженни. — Уверенность в себе, это тоже мелочь. Главное, это чтобы все понравилось миссис Сервейс. Она-то явно не идет путем Хогорта и наверняка внимательна к мелочам. Небольшие подарки и знаки внимания, вот что важно. Не скупитесь на них, вне зависимости от того, сколько мелких незначительных, абсолютно неважных монеток следует за них отдать.

Сама-то она уделила внимание мелочам, а именно воспользовалась тем, что «дядя» полностью погружен в свои переживания и вздохи. Поэтому он даже не заметил, что она потихоньку завладела документом, который выдала леди Урсула Истригс. Когда еще выпадет такая возможность? Ведь так и проживешь всю жизнь, ни разу не сунув никому под нос грамоту, подписанную начальницей тайной стражи. Ведь это сулит непередаваемую гамму чувств, жалко упускать.

Когда Квестин с его вздохами ушел, Морко с Дженни тоже собрались. Дженни надела один из своих новых деловых костюмов, а Морко на ходу то и дело поправлял что-то лязгающее под полой аккуратно выглаженного сюртука.

Наняв извозчика, сперва велели ехать к ратлерской конторе. По дороге гоблин коротко проинструктировал спутницу. Не доверять ратлерам, ни на что не соглашаться и под конец добавил: главное, ничего там не есть, если предложат. Дженни даже передернуло, когда она это услышала. Ворона, которая во время пути пристроилась позади пассажиров, на откинутом пологе, возмущенно каркнула.

— Как ты мог обо мне такое подумать! — с негодованием воскликнула Дженни. — Принять еду из лап ратлера! Как ты мог обо мне такое подумать?

— Просто хотелось тебя немного взбодрить, — невозмутимо ответил гоблин. — А то ты какая-то скучная сегодня. Слушаешь, киваешь и не споришь. Почему ты не возражаешь? Может, тебе нездоровится?

— Я просто сосредоточена на своей миссии, — соврала Дженни.

На самом деле она думала, сколько придется ждать нового появления Гая. Но делиться этим с Морко совсем не хотелось. Чтобы отплатить гоблину за подколку, она сказала на прощание:

— И вообще, любое угощение ратлеров все равно уступает твоим фирменным сосискам, они лучше. Немного.

Извозчик укатил, ворона, наверное, была смущена таким количеством людей и взлетела повыше, а Дженни осталась на площади одна-одинешенька. Среди примерно сотни суетливых прохожих и трех сотен ратлеров в оранжевых жилетах. Ночью площадь пустовала, но сейчас здесь было очень людно. А уж ратлеры так и клубились вокруг приземистого здания конторы. Подбирали что-то с мостовой, увертывались из-под ног прохожих, сталкивались, пищали пронзительными скрипучими голосками и жевали, жевали…

Прохожие отпихивали их ногами, обходили, брезгливо морщились, а чаще — не замечали. В общем, на площади кипела жизнь. Что, конечно, не избавляло от одиночества. Чувствовать себя чужой посередине огромной суетливой толпы — самый худший вид одиночества.

* * *