Джентльмен с Харви-стрит

Страшные глаза мужа, обхватившего ее шею рукой, Грейс еще долго являлись в кошмарах. Такой неистовой злобы она прежде не видела у людей...

– Лжешь... мерзкая тварь, – процедил он искривившимся ртом. – Анри – мой.

Она, наверное, задыхалась, так легко сделалось враз во всем теле и так светло на душе. Как бывает, должно быть, в преддверии рая!

Она улыбнулась.

– Тешь себя этой мыслью, если желаешь, но правда в том, что это ты, а не я пустоцвет. Твое семя мертво! Будущее рода де Моранвиллей зиждется на ребенке другого мужчины. – Она сфокусировала глаза. – И если отпустишь меня, об этом никто не узнает!

Пальцы, сжимавшие шею, разжались.

– Шлюха, ты не посмеешь опозорить меня! Только попробуй сказать о разводе, и я...

– Что ты? Задушишь меня?

Они с убийственной ненавистью глядели друг другу в глаза.

– Что, если и так? Любой суд оправдает меня: ты запятнала мое доброе имя своим блудодейством и хотела увезти сына. Все будут на моей стороне!

– Это мой сын, будь ты проклят, де Моранвилль!

– Ай-яй-яй, – посетовал ненавистный супруг, – твой любовник прескверно влияет на тебя, дорогая. Кто он, сапожник или столяр? Слышал, они крайне не воздержанны на язык.

Зарычав, Грейс кинулась к мужу, выпустив ногти, как дикая кошка, но он заломил ее руки, сделав больно до слез.

– Отпусти меня, – взмолилась она, имея в виду не этот конкретный момент, а их удушающий брак, но супруг, откинув прочь ее руки, презрительно кинул:

– Конечно, моя дорогая. Как пожелаешь. – И тут же добавил: – Не вынуждай меня вести себя с тобой грубо!

Грейс поняла, что по-доброму с мужем не сладить и начала доводить его, как могла: изничтожала так или иначе все, что ему было дорого. Желала вынудить этого монстра отпустить ее... Пусть бы хотя бы просто разъехаться, если не развестись, она и на том была счастлива бы, но мерзавец терпел ее выходки и сдаваться не собирался.

А в тот вечер, ставший для них роковым, неожиданно произнес за обедом:

– У меня на кону важная сделка, а потому крайне важно, чтобы моя репутация оставалась незапятнанной, понимаешь? Мы устроим пышный прием, и ты станешь его украшением. Все не только увидят, какая мы дружная пара, но еще убедятся, что ты, вопреки пустым слухам, в добром здравии. И уме.

А она зашипела:

– Я не стану играть в твои игры. Сам развлекай своих гостей и партнеров!

Он, ясное дело, не сомневался, что она так ответит – все было заранее решено: мисс Харпер получила разрешение провести вечер вне дома, ее камеристка, которая, как оказалось, помогала Мишелю, убедила ее лечь пораньше и накапала успокоительных капель и, стоило ей уснуть, разбудила Анри, одела его и вывела в сад, где дожидался де Моранвилль, чтобы отдать мальчика людям, которые увезут его в неизвестном ей направлении.

В тот вечер и даже после случившегося Грейс, конечно, об этом не знала: все выяснилось вчера, когда муж самолично открыл ей всю правду. Выглядел жалко, ничтожный червяк, ничуть не похожий на того де Моранвилля, который три года назад презрительно насмехался, заламывая ей руки.

– Я не хотел, Грейс, я действительно, не хотел, чтобы так получилось. Я просто должен был быть уверен, что ты сыграешь отведенную тебе роль примерной супруги на намечающемся приеме! А я знал, что по своей воле ты мне не уступишь...

– … И решил шантажировать меня сыном?

– У меня не было выбора.

Она усмехнулась.

– Выбор всегда есть, Мишель. И ты сделал неправильный! – Она вспомнила, как склонилась над ним, глядя прямо в глаза, и добавила: – Ты убил нашего сына.

А супруг заскулил:

– Это вышло случайно. Я не хотел убивать… И я каждый день в этом раскаиваюсь! Каждый день. Каждый миг своей жизни...

Сердце горело в Грейс так же сильно, как в тот первый миг, когда память вернулась к ней со всеми ужасающими подробностями, но сил ненавидеть этого человека в ней больше не было. Коннор прав: она должна отпустить свое прошлое.

А без прощения это, увы, невозможно...

Эпизод тридцать третий

Коннор Кэмпбелл с трудом удержался от удивленного возгласа, раскрыв утреннюю газету. На весь разворот шла сенсационная новость: «Граф Мишель де Моранвилль, один из богатейших людей нашего времени, найден мертвым в стенах своего дома. Что это, отголосок старого преступления или трагическая случайность?»

Мужчина еще какое-то время глядел на черные буквы, разбегавшиеся перед глазами, а потом торопливо закрыл и сунул газету под стол.

– Что с тобой? – удивилась вошедшая в комнату женщина. – На тебе лица нет.

Он попытался улыбнуться в ответ.

– Просто признание де Моранвилля не выходит из головы. Все представляю себе, как это было...

Грейс Стаффорд, приблизившись, обняла его со спины, уткнувшись носом в макушку.

От нее пряно пахло мелиссой и медом, таким родным ароматом, что у Кэмпбелла защипало в глазах... Какой он дурак, что, поверив словам ее мужа, уехал три года назад, бросив Грейс в ее горе одну!