Джентльмен

Остужев приехал из-за границы. Осунулся и поседел, говорит, от любви к какой-то португалке. Я отвечаю ему: «Ваши португалки все жидовки». Уверяет, что настоящая лиссабонка, страшно добродетельная и что глаза у нее радужные. Привести и его обедать?

Кэтт (резко). Нет.

Эмма Леопольдовна. Просится.

Кэтт. К нам? Кто ж ему мешает? Зачем тебе-то его привозить, скажи пожалуйста? Он большой друг Лари. Может и сам… (Все время очень смущенно.) Ларя будет очень рад.

Эмма Леопольдовна (напевая). Ларя будет очень рад, Ларя рад… Попробуй десять раз подряд сказать: Ларя рад, Раля лад, Papa рат… Фу, как глупо. Прощай! (Уходит.)

Кэтт (оглянувшись, читает письмо). «Зачем я пишу вам? Полгода назад передо мною явился призрак в подвенечном наряде. Он унес мою жизнь. Это были вы, этот призрак смерти. И все-таки я люблю вас, простираю к вам руки, в смертельной тоске и слезах зову вас в мои ужасные бессонные ночи. Люблю вас, люблю вас одну в целом мире и ничего и никого кроме вас не люблю». (Долго молчит.) «Я далеко бежал от вас. Грохот поезда, на который я кинулся прямо с вашего свадебного пира, точно твердил мне: умри, умри, умри… По какому праву, по какому закону совершилась эта продажа? Не говорите мне, что вы шли за него свободно. Это было замаскированное, но гнусное насилие. Его подготовляли с ваших детских лет, отравляли ваше сознание, искажали ваши вкусы, закрыли от вас все небо жизни, оставили только его подвалы, толкали вас в круг внешнего довольства, блеска, покоя, ничтожества, приличий, предрассудков, пошлых торгашеских соображений, опутали вас и — продали. Ищите опоры в вашем долге, в вашей чести, в вашей гордости, но всем этим вы не убьете самого святого права женщины — дарить, а не продавать свою любовь». (Ходит.) «Зачем, зачем я пишу вам? Кругом рай, ночной ветерок с океана веет ароматными волнами в мое окно, луна рассыпала свою серебристую пыль и все кругом дрожит и сверкает вечным счастьем и блеском, и жизнью… а меня тянет за тысячи верст, в грязную, серую, холодную Москву. Там мое солнце. Всякое страдание притупляется временем, кроме этой невыносимой физической боли сердца, этой безумной тоски над оскверненной…»

Рыдлов быстро входит.

Рыдлов. Ура! Андрей вернулся! Вот кстати, так кстати. Именно его мне и не хватало для газеты. Теперь у нас пойдет. Покажу я дяденьке, каков я попочка! — Ты что читаешь? Эге-ге! Послание! Любовное!

Кэтт, оправясь от внезапности его появления, идет к столу и хочет запереть письмо.

Это что? Тайны от супруга? (Берет ее за руку.) Пожалуйте к допросу с вещественными доказательствами.

Кэтт (сверкнув глазами, выпрямляясь). К допросу?

Рыдлов (опешив, оставил руку). А что ж такое? У меня все права, полагаю. Покажи письмо.

Кэтт. Читайте.

Рыдлов (величественно). Жена Цезаря должна быть выше подозрений. Без веры не может быть истинной любви. Тайна частной переписки для джентльмена священная вещь. Сохраните вашу тайну.

Кэтт. Я тайн никаких не хочу. Читайте.

Рыдлов. Ну уж дудки! Дурака я ломать не согласен. Кабы от любителя, небось не показала бы.

Кэтт запирает письмо.

Знаю я вашего брата. (Хочет ее обнять.) Ах, как я дяденьку ловко скатил!

Кэтт (увертываясь от объятий). Скажите, Ларион Денисович, вы во мне очень уверены?

Рыдлов. Нет-с, в себе я уверен. (Красуясь перед зеркалом.) Меня променять еще подумаешь да подумаешь. Я себе цену знаю. Толкуют про породу, а скажите, чем это не порода? Черты лица тонкие. Глаза интеллигентные. Манеры и костюм изящные. И приветливость, и сознание своего достоинства. Где вы найдете в наше время мужчину, чтобы была и чуткость нерва, и психическая тонкость, и красота, и изящество? Один был, и того ты подцепила. (Ложится на кушетку.) Кэтт, поди сюда… поцелуй меня. Отдадимся наслаждениям, как древние римляне, Эвника и Петроний.

Кэтт. Не расположена.

Рыдлов (очень обиделся). Ах, извините! Как вам угодно. Я заискивать не намерен. Не я ищу, меня ищут. (Молчание.) Скажите пожалуйста… (Опять молчание.) От кого письмо?

Кэтт. Я вам предлагала прочесть.

Рыдлов. А я хочу теперь.

Кэтт. Мне лень вставать. Взломайте и прочтите.

Рыдлов. Я не громила. Вот и семейные радости! Я прихожу к своему очагу, расстроенный, усталый, ищу отклика… нежной женской ласки… (Все тише и тише, засыпая.) И вместо всего этого… Фр… фр… Скажите пожалуйста… Очень нужно… (Засыпает.)

Кэтт (встает, подходит и молча глядит на него в упор). Мой муж, мой воздух… Муж, мой муж.

Рыдлов слегка всхрапывает.

Ой!

Лакей (в дверях громогласно). Кушать подано.

Рыдлов (вскочив как очумленный). Что? Кто? Куда?

Лакей (нежно). Кушать готово-с. Эмма Леопольдовна приехали.

Рыдлов. Болван. Приказано тебе во всю глотку докладывать. (Зевает.) Пойдем, Кэтт! (Уходит под руку с женой.)

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ