Джентльмены чужих писем не читают

– Значит, в среду, в двенадцать. Ставь её в среднем зале, там больше всего народу. Таймер выставлен на восемнадцать минут.

‑ Зачем так много?

– Чтобы чисто уйти. Ильдефонсо подстрахует тебя и заберет после Акции.

‑ Ясно.

– Агата!.. Может, тебя подвезти домой?..

– Ты что, Релампахо, забыл о правилах?..

– Ну, может, осторожненько?..

– Выбрось из головы. Будем считать, что я этого ничего не слышала.

– Да, да. Извини. А может, после акции…

– Нет. Отправляйся-ка спать, компаньеро.

– А жаль. Честное слово, жаль. И тебе будет жаль, принцесса.

– Ты, Релампахо, сошёл с ума. ещё слово, и будем объясняться на собрании…

– Да ладно! Я пошутил, женщина! Ни черта не понимаешь шуток. Забирай игрушку и вали отсюда, компаньера. Да, не вздумай оставлять её под столом в авоське.

– Не учи ученого, амиго. Меня готовили к таким штукам. Hasta la vista[60]!

– Hasta la vista.

Глава 26. Господин Канал со своей Канальей

Парнишка всерьёз расстроился, думал Бурлак, усаживаясь в свой серый “опель”. Слабак. Вкуса крови не знает ни хрена. Значит, и в глотку вцепляться не научится. Не наш человек. Не разведчик. Гуманист. Сопляк. Валенок сибирский.

От него, впрочем, и не требуется в глотку вцепляться. В п… вцепился объекту – и ладно. А в глотку – это уж мы сами с Машковым. Как-нибудь с Божьей помощью. Осуществим, так сказать, кожно-ногтевой контакт. Гад буду, уйду на пензию – сманю за собой Машкова. Вот кто умеет в глотку-то вцепляться! Не хера парню в ГРУ делать. Без меня его сучонок сожрёт с говном и даже не рыгнет, пидарас.

А не сучонок сожрёт – бройлеры в лампасах сожрут. Как уже сожрали пол-страны и две трети армии. Суки. А что покамест не сожрали, как ГРУ, например, то обескровили. Деньги – кровь – высосали, растащили по карманам, по спецсчетам в Коста-Рике, Люксембурге, Швейцарии. Лучших людей – тоже кровь сущую – высосали, поувольняли, посокращали, пораспихали по отдаленным полигонам. Гады. В наше время порядочному человеку в армии не место. Наше время порядочному человеку надо перетерпеть. Просто перетерпеть. Перетоптаться где-нибудь в сторонке. Когда-нибудь количество топтунов перерастёт-таки в грозное качество. И тогда из земли вырастет рычаг, который достанет до неба, люди, честные люди, хором дружно возьмутся за него, потянут все вместе, и тогда история пойдет в правильном направлении.

Если бы не было на это надежды – на хер бы тогда вообще оно всё.

А парнишка действительно обеспокоился. Дурак, ох, дурак, помотал кудлатой башкой Бурлак, выруливая на проспект Инсурхентес. Ну и дурак. Нельзя же увлекаться. Нельзя. Кто знает, что завтра понадобится сделать ради интересов Родины? Может, её придется убить, эту девку. Может, папашу её придется убить на глазах у нее. Может, привязать к креслу и прижигать утюгом интимные места обоим по очереди, пока не скажут что-нибудь такое, о чём внезапно понадобилось знать военной разведке или лично батьке Бурлаку. А у этого мудака – любовь, понимаешь… Объяснил же, к кому его засылаю. Международная прошмандовка с явным сдвигом по фазе, убивающая ни в чём не повинных людей налево и направо, и папаша её, взяточник и ворюга, к тому же продающий за баксы свою родину-Маньяну проклятым америкосам, врагам всего человечества, мирного и мирового. А что? Разве не взяточник? Разве не ворюга? А на какие шиши он себе хоромы такие возвел в Акапулько, если не ворюга? Жалованья государственного чиновника в Маньяне не хватило бы даже на облицовку бассейна. Ясен перец – цэрэушный шпион наш папашка. Кстати, возможно, дело так повернется, что и двух зайцев удастся убить: через дочку – выйти на боевую организацию, через папашку – взять за афедрон Петрова, заловив на левых связях с ЦРУ, тоже на старость себе что-нибудь в загашничек отложить…

А может, и ЦРУ здесь не при чем. Какая-нибудь кокаиновая мафия… Ладно, разберёмся.

То ли, это ли, всё равно не самая подходящая компания для простого русского парня, советского, то есть российского офицера. Объяснил же: в стан врагов тебя забрасываю, самых что ни на есть врагов. Не вздумай чуйства свои дурацкие проявлять… – проявил, говнюк.

Обрисовал ему однозначно, что, буде они, папаша-то с дочкой, что заподозрят в отношении его, Ивана Досуареса, – колготиться с нравственными категориями не будут: тут же, не отходя от кассы, к стулу-то привяжут и мошонку дверью зажмут. И спросят, кто таков есть, да кто посламши. И любовью будет пахнуть в ситуации, которая сложится, ещё меньше, чем тайгой сибирской. Вся любовь кончится в один момент. Покивал Ванька-дурак, а в глазах-то мутота как была, так и осталась, ни хера никуда не делася…

Ага, а вот и “Макдоналд'с”. Красивый, собака. Одного стекла тонированного стекольному заводу средней мощности – на месяц работы. Да…