Джентльмены-мошенники

– Сегодня днем маг Мальвино искал своего друга Годаля. Петрофф – мой администратор – всегда идет в десяти шагах позади, в толпе. Он три раза стучит тростью. Три шага вправо. Ха! Вот он, Годаль! Канальи аплодируют, и сам Годаль, наверное, улыбается. Друг мой, Петрофф слишком неуклюж для “Пегаса”. Будьте моим администратором… И будьте во вторник в другом месте.

– Ну уж нет! – азартно воскликнул Годаль, а сам подумал: “Что это он замышляет?”

– Ну уж да! – возразил слепец, снова опустив руку ему на плечо. – Я вас прошу. Вы будьте где-нибудь еще. Скажите “да” – и мы поедем на море в июне, и вы объясните мне синий цвет. Но слушайте! Сначала Мальвино будет ученой обезьяной. Потом меня запрут в комнате на пять минут. Через пять минут, если меня там не окажется, все, что я унесу с собой, мое, даже их кошельки, толстые-толстые, совсем как ваш, который я вам возвращаю нетронутый.

Годаль рассеянно принял кошелек обратно.

– Мистер Колуэлл сказал, что так будет “спортивно”. Вот смотрите! Они подписали расписку! И в придачу тысяча долларов авансу. Ее я уже получил. Годаль, друг, скажите, эти пятьдесят маленьких миллионеров – они все как те трое, что пришли ко мне в гостиницу? У того, который носил мое кольцо со скользким камнем, – у него было восемь тысяч долларов – это сорок тысяч франков! Кошелек с восемью банкнотами по тысяче. Американская нация печатает специальные банкноты для таких, как он? Новые, все еще хрустящие, следы от пресса четкие, как циферблат моих часов. Сорок тысяч франков в одном кошельке! Я точно знаю, я снял с него кошелек, пока мы говорили. Нет-нет, друг мой. Я положил его обратно. Ха-ха! Что? Все пятьдесят такие же? И мне можно забрать все, что сумею! Годаль, я слышал, что даже прислуга в этом клубе сдает дома улицами и покупает облигации только по наводке! Но пятьдесят маленьких миллионеров! И Мальвино, запертый в комнате – один! Я заставил их расписаться!

В салон таксомотора заглянул свет проплывавшего мимо фонаря, Годаль моргнул.

– Годаль, друг мой, расскажите, что я должен знать… а я научу вас, чему вы хотите. Вы хотите знать многое, да? Я знаю, я всегда чувствую ваш испытующий взгляд, когда вы рядом. Расскажите мне, не забудьте ни одной детали, пусть это будет как берег в Чикаго.

Годаль рассмеялся. Никакой любви к пятидесяти маленьким миллионерам он не испытывал. А эти удивительные ловкие пальцы! Мальвино рассеянно поигрывал ими в воздухе. С такими пальцами можно обокрасть хоть ящичек для сбора пожертвований! С мрачной ухмылкой Годаль на словах расчертил для своего друга карту клуба. Три ступеньки вверх с улицы, первая дверь стеклянная. Внутри два вестибюля, один за другим. Далее по правую руку будут курительная и салон, в обеих комнатах камин напротив входа. По левую – главный зал с окнами на улицу, большим столом и тяжелыми мягкими креслами у стен. Слева, на перегородке между комнатами, электрический щиток. Не поиграть ли со светом и тьмой? Было бы очень кстати разведать тайну этого выключателя. На полу толстые ковры…

– Толстые ковры! – повторил маг. – Хорошо знать. Не люблю толстые ковры. А та комната, где меня запрут совсем одного…

– Гардеробная, слева от главного входа, – ответил Годаль.

Да, это был единственный вариант. Остальные комнаты, выходящие в главный зал, были без дверей. А в гардеробную вели две двери, одна из главного коридора, вторая – из первого вестибюля. И окошко – но для человека комплекции Мальвино оно слишком мало.

Двери тяжелые, дубовые, а замки… Годаль хорошо помнил эти замки, так как недавно ему довелось изучить их в подробностях. Это были сувальдные замки. Будет поистине удивительно, если кто-то, пусть даже настоящий маг, справится с ними без посторонней помощи. И это тоже значилось в “спортивной” расписке.

– В замках по пять сувальд, – рассмеялся Годаль, которому все больше нравилась эта затея.

– Да хоть пятьдесят! – пренебрежительно прошептал Мальвино. – А скажите, мой наблюдательный друг, подсчитывающий сувальды в замках, – открываются эти двери внутрь или наружу?

– Внутрь, – ответил Годаль.

Длинные пальцы Мальвино сжали его запястье.

– Внутрь, говорите?

– Внутрь! – повторил Годаль и пообещал себе изучить двери, открывающиеся внутрь: что в них такого особенного?

Мальвино поднял воротник. Таксомотор мчался по извилистым аллеям Центрального парка, и Годаль машинально принялся отсчитывать пролетающие мимо вспышки газовых фонарей.