Джентльмены предпочитают блондинок

Само собой, наутро к нам явился поверенный леди Фрэнсис Бикман. Только на самом деле он никакой не поверенный, имя было указано на карточке – какой-то мсье Бруссар, и он вроде как адвокат – так по-французски называют юристов. Мы с Дороти еще не одевались и, как обычно, сидели в пеньюарах, и тут раздался громкий стук в дверь, мы даже «войдите» сказать не успели, а он уже ворвался к нам в номер. Да, он, похоже, действительно из французов. В том смысле, что визжать поверенный леди Фрэнсис Бикман умеет не хуже таксистов. Он, визжа, ворвался в комнату и все никак не умолкал. Мы с Дороти кинулись в гостиную, Дороти только на него взглянула и говорит: «В этом городе что ни утро, то какие-то скандалы!», а наши нервы уже этого не выдерживают. Этот мсье Бруссар протянул нам свою карточку и все визжал, визжал да еще руками размахивал. А Дороти сказала, что он совсем как Мулен-Руж, что значит «красная ветряная мельница», только Дороти решила, что от него шуму еще больше и ветер он сам нагоняет. Мы довольно долго стояли и смотрели на него, и нам в конце концов это надоело, потому что он все верещал по-французски, а мы ни слова не понимали. И Дороти предложила: «Давай проверим, остановят его двадцать пять франков или нет! Пятью франками можно таксиста остановить, а адвоката, наверное, двадцатью пятью». Шуму от него было ровно в пять раз больше, чем от таксиста, а пятью пять – двадцать пять. Он как услышал, что мы про франки заговорили, вроде как немного успокоился. Дороти достала свое портмоне и дала ему двадцать пять франков. Тогда он перестал визжать, сунул деньги в карман, а потом достал огромный носовой платок с лиловыми слонами и принялся плакать. Дороти опешила и говорит: «Послушайте, вы нас, конечно, очень позабавили, но если собираетесь продолжать в том же духе, то лучше уходите».

А он показывает на телефон, мол, вроде как позвонить хочет, а Дороти говорит: «Если вы думаете, что по этой штуковине можно звонить, валяйте, только мы пробовали – толку никакого». Он кинулся к аппарату, а мы с Дороти отправились одеваться. Он позвонил, а потом метался то к моей двери, то к двери Дороти и все говорил что-то, рыдая, но нам с Дороти это успело надоесть, так что мы на него внимания не – обращали.

И тут снова раздался громкий стук в дверь, мы услышали, как он кинулся открывать, и пошли в гостиную посмотреть, что там такое. Посмотреть было на что. Оказалось, еще один француз заявился. Этот новый француз ворвался в комнату и с криком «папа!» бросился обнимать первого. Похоже, это и впрямь оказался его сын, потому что сын – партнер папаши в адвокатской фирме. Потом папа долго-долго что-то говорил и все показывал на нас с Дороти. Сын посмотрел на нас и как завизжит: «Ме папа, эль сон шарман!» Похоже, он говорил папе по-французски, что мы совершенно очаровательные. Тут мсье Бруссар перестал рыдать, надел очки и принялся нас разглядывать. А его сын отодвинул штору, чтобы папа смог нас разглядеть получше. Папа нас разглядел и остался очень доволен. Он расплылся в улыбках, ущипнул и Дороти, и меня за щечки и все повторял «шарман!», что по-французски значит «очаровательно!». А сын его перешел на английский, и по-английски он говорит прямо как американец. Он нам сказал, что папа позвонил ему и велел прийти, потому как мы вроде не понимали, что он нам говорит. Оказывается, мсье Бруссар все это время говорил с нами по-английски, только мы ничего разобрать не могли. Дороти сказала: «Если ваш папа по-английски говорил, то я должна была за свой греческий золотую медаль получить». Сын это рассказал папе, папа громко смеялся, хоть и шутили над ним, и ущипнул Дороти за щеку еще раз. А потом мы с Дороти спросили, что он такое рассказывал, когда говорил по-английски, и сын ответил, что это было про его клиентку, леди Фрэнсис Бикман. Тогда мы спросили сына, чего это его папа так плакал. А сын сказал, что папа плакал, потому что думал про леди Фрэнсис Бикман. А Дороти на это: «Если он плачет, когда только о ней думает, что же с ним бывает, когда он ее видит?» Сын растолковал папе, что сказала Дороти, и мсье Бруссар громко-громко рассмеялся, поцеловал Дороти руку и сказал, что нам надо распить бутылку шампанского. Потом он подошел к телефону и заказал шампанское.

Тогда его сын ему сказал: «Давай пригласим этих очаровательных леди сегодня в Фонтенбло!» А папа сказал, что это замечательная идея. Тогда я сказала: «А как нам вас называть? Потому что если в Париже все так же, как в Америке, получается, что каждый из вас – мсье Бруссар». И тогда мы придумали – называть их по именам. Оказалось, что сына зовут Луи, и тогда Дороти сказала: «Я слыхала, будто в Париже все Луи пронумерованы». Нам постоянно говорили про какого-то Луи шестнадцатого, который, как мы поняли, занимался антикварной мебелью. Я даже поразилась тому, сколько Дороти теперь знает всего исторического. Может, она в конце концов и расширит свой кругозор. Дороти сказала Луи, что он ей свой номер может не говорить, она и так догадалась.