Джеральд Даррелл. Путешествие В Эдвенчер

Все, кто в те дни близко общался с Дарреллом, находились под впечат­лением его безграничной энергии: он занимался охраной окружающей сре­ды, собственным зоопарком, выступал по радио и телевидению, снимался в документальных фильмах, посещал множество различных мероприятий, принимал гостей, удалял много времени друзьям. К нему шли все — от президентов и членов королевских семей до детей, инвалидов и просто оди­ноких людей. Джеральд находил для всех нужные слова. Благодаря его усилиям многие люди посвятили свои жизни его идеям. Для своих же со­трудников он всегда оставался хозяином, лидером, пророком, истинным светом.

Хотя основное внимание Джеральд всегда уделял бедственному поло­жению животного мира, он не забывал и о тяжком существовании обездо­ленных людей. «Мы должны относиться к униженным и бедным с состра­данием, — записал он в своем дневнике. — Если нам, обладающим приви­легиями и преимуществами, становится тяжело справляться с жизненными трудностями, нужно подумать о том, сколько храбрости и выдержки требу­ется этим людям, для того чтобы просто выжить». Люди писали Джеральду отовсюду — из Японии, стран Восточной Европы, Казахстана, Камеруна, Сомерсета, Техаса. Им хотелось пообщаться с великим человеком, задать ему вопросы, предложить интересные проекты, узнать о планах работы его организации, просто поблагодарить и высказать добрые пожелания. Писа­ли ему юные и старые, знаменитости и простые люди. Среди его коррес­пондентов были Иегуди Менухин, Спайк Миллиган, леди Берд Джонсон, Сэм Пекинпа, Стэнли Кубрик, Десмонд Моррис, Джон Клиз, Дирк Богард, Эдвард Хит, Маргарет Тэтчер, князь Монако Репье, Фредерик Форсайт и многие, многие другие.

Достичь таких высот было нелегко — часто даже в физическом смысле слова: артрит, поразивший бедренный сустав Джеральда, постоянно давал о себе знать, и ему приходилось ходить с тростью. Артрит существенно ос­ложнил жизнь Джеральда. Особенно тяжело ему пришлось во время поезд­ки по Советскому Союзу. В феврале 1986 года он перенес операцию по за­мене сустава, о чем писал родителям Ли:

«Я лежу в довольно симпатичной палате. Из окна открывается прекрас­ный вид на церковь и церковный двор, но зато другое выходит на глухую, мрачного вида кирпичную трубу, откуда регулярно выбрасываются клубы черного, маслянистого дыма. После того как медсестра в одиннадцатый раз спросила меня, какое бедро я доверяю британской медицине, я полностью потерял доверие к врачам. Мое возмущение было столь сильным, что хи­рург пришел и пометил мое левое бедро специальным маркером. Потом мне устроили горячую ванну с йодом, после чего я стал благоухать, как первоклассный морг. И вот меня покатили в операционную. Я предусмот­рительно заглянул под рубашку, чтобы убедиться, что важная отметка с ле­вого бедра не смылась. Мы прибыли, анестезиолог вкатил мне целый шприц какого-то средства, и, благодарение богу, я отключился. Проснулся я буквально через пять секунд в полном сознании, не испытывая ни малей­шей боли в бедре, а очаровательная медсестра с милыми ямочками пыта­лась заставить меня дышать кислородом через смешную пластиковую мас­ку. Я решил узнать, что случилось и почему операцию отменили. И тут мне сообщили, что операция прошла успешно. Меня охватило ощущение эйфо­рии — бедро не болело, я был свободен. Со слезами на глазах я возблагода­рил медицину, врачей и медсестер. Я сказал, что как только будет опубли­кована новая книга моей жены, я пристрою к их больнице целое крыло. Я далее пытался поцеловать старшую медсестру. После непродолжитель­ной борьбы мне вкололи снотворное…

И вот настал великий день — я впервые отправился на прогулку: сде­лал два шага до двери и два обратно. После этого подвига я рухнул в по­стель с ощущением, что только что покорил Эверест без кислорода. Но по­степенно я стал чувствовать себя лучше и начал бродить по коридорам, как одуревшая летучая мышь. Скоро мне сообщили, что я могу вернуться домой. Ли приехала, чтобы забрать меня. Все сестры рыдали и целовали меня на прощанье, а я дарил им свои книги. Ночные сестры в этот момент не дежу­рили, поэтому на тех книгах, что предназначались им, я сделал любезную надпись: «В память о чудесных ночах, проведенных вместе».

Настроение Джеральда улучшалось с каждым днем. Особенно его пора­довало сообщение о том, что парижская Ассоциация юмора в международ­ных делах присудила ему почетную премию, ежегодно присуждаемую наиболее известным писателям-юмористам.