Джерри-островитянин. Майкл, брат Джерри

Майклу, в качестве статиста, приходилось лишь смирно сидеть на стуле. Но его надо было посадить на стул, и Дэвис, отдавая ему приказание, сопровождал его ударом по голове. Майкл угрожающе зарычал.

— Ого, вот как! — усмехнулся Дэвис. — Это ты, новичок, бунтуешь? Тебе придется от этих штук отвыкнуть и смириться, как и все остальные смирились. Душечка, последи-ка за остальными собаками, а я пока задам новичку урок номер первый.

Чем меньше мы скажем о последовавших затем побоях, тем лучше. Майкл пытался бороться с человеком, но его положение было совершенно безнадежно. Избитый и окровавленный, он уселся, наконец, на стул, не принимая участия в представлении, а тоска его становилась все более глубокой и горькой. Ему не трудно было молчать до начала представления, но когда занавес взвился, он отказался принимать участие в общем хоре неистово лающих и воющих собак.

Поодиночке, а иногда и группами по две, три и более собаки по команде покидали свои места и показывали обычные фокусы — ходили на задних лапах, прыгали, танцевали и кувыркались. На репетициях Уилтон Дэвис был требователен и скор на расправу, что доказывалось резким визгом неповоротливых или непонятливых собак.

За полтора дня были устроены три основательные репетиции. Злоключения Майкла пока как будто прекратились. По команде он молча влезал на стул и молча на нем устраивался.

— Вот видишь, душечка, маленькая трепка идет только на пользу, — похвастался Дэвис своей жене. Достойная чета не представляла себе, какой конфуз им устроит Майкл на первом представлении.

Все было готово на сцене позади занавеса. Собаки в унизительном молчании сидели по своим местам, а Дэвис и его жена находились тут же, понуждая их соблюдать тишину, пока перед занавесом Дик и Дэзи Белл услаждали на утреннем представлении публику пением и танцами. Все шло хорошо, и никому из зрителей и в голову не пришло бы, что за занавесом находится двадцать собак, если бы Дик и Дэзи в сопровождении оркестра не начали петь «Свези меня в Рио».

Майкл ничего не мог с этим поделать. Совершенно так же, как Квэк покорял его в прежнее время своим варганчиком, баталер — любовью, а Гарри Дель Map — гармоникой, так и теперь он был увлечен звуками оркестра и голосами людей, певших старинную, знакомую всем с детства песенку, какой его когда-то научил баталер. Наперекор своей воле, наперекор угрюмости какая-то неведомая сила заставила его разжать челюсти и завыть в унисон.

Из зрительного зала послышались смешки женщин и детей, смешки перешли в хохот, и он заглушил голоса Дика и Дэзи. Уилтон Дэвис, испустив невероятное проклятие, кинулся к Майклу. Но Майкл продолжал выть, а публика смеяться. Майкл все еще выл, когда Дэвис треснул его дубинкой. Невольно взвизгнув от боли, Майкл перестал подвывать пению.

— Разбей ему башку, голубчик, — посоветовала миссис Дэвис.

Затем началось генеральное сражение. Удары Дэвиса и рычание Майкла были отлично слышны в зрительном зале. Комическое убило впечатление от пения Дика и Дэзи Белл. Их номер пропал. Номер Дэвиса, по выражению Дэвиса, «прошел вверх тормашками». Голова Майкла была разбита в полном смысле этого слова. Публика по другую сторону занавеса искренне веселилась.

Дику и Дэзи пришлось прекратить пение. Публика требовала, чтобы ей показали, кто сидит за занавесом. Один из служителей унес Майкла за шиворот со сцены, и занавес взвился над собачьей труппой — пустовало лишь одно место. Мальчики в зрительном зале первые связали между собой такие разнородные явления, как пустой стул и раздававшиеся из-за занавеса вой и визг, и начали громко требовать, чтобы им показали недостающую собаку. Публика подхватила этот крик, собаки возбужденно лаяли, и всеобщее веселье сбило их с толку. Когда, наконец, можно было начать представление, то собаки поминутно ошибались и путали, а Уилтон Дэвис бесился.

— Все пустяки, голубчик, — сценическим шепотом успокаивала его невозмутимая жена. — Мы покончим с этой собакой и достанем другую, более толковую. Во всяком случае, мы напакостили этой Дэзи Белл. Я тебе не успела еще рассказать, что она про меня говорила моим подругам на той неделе.

Спустя несколько минут ее супруг, улучив момент, пробормотал:

— Все этот проклятый пес виноват. Я ему покажу потом. Я из него все кишки выпущу.

— Хорошо, душечка, — согласилась она.

Публика веселилась вовсю. Когда, наконец, занавес опустился и собаки были водворены обратно в помещение над сценой, Уилтон Дэвис пустился на поиски Майкла. Майкл не стал трусливо прятаться по углам; он стоял между ног служителя, весь дрожа от оскорбления, готовый вступить в новый бой по первому вызову. По дороге Дэвис встретил парочку Белл. Бешенство жены выражалось слезами, а бешенство мужа выразилось иначе:

— Вы — тыква, а не дрессировщик, вот вы что такое! — воинственно заявил он.