Джесси

Они прошли мимо церковной лавки. На прилавке и витрине – духовная литература, нательные крестики, медальоны с изображением матери Иисуса, – девы Марии, небольшие складывающиеся иконки. За прилавком – молодая женщина в темном платье и белом платке, повязанном наглухо, оставляя открытым лишь треугольник лица с удивленным, казалось, взмахом полукружья черных красивых бровей. В зале – тягучий запах ладана. Перед алтарем молодой, рослый священник, чуть помахивая кадилом, сильным басовитым голосом читал нараспев на старославянском что-то из Священного Писания. Откуда-то сверху доносилось стройное церковное пение. Церковный приход – человек пятьдесят, мужчины и женщины – эхом повторяли за священником «аминь!», и также вслед за ним крестились: мужчины широко, размашисто; женщины мелко и часто. Хотя слова Священного Писания звучали на старославянском, смысл их Гене был вполне понятен. И прошло совсем немного времени, как чувство необъяснимой радости, которое нельзя было назвать иначе, как Божественным присутствием, наполнило его сердце. Небесная благодать, побуждающая к покаянию, несущая в себе мир, любовь и веру присутствовала здесь также, как и в привычном для него служении евангельской церкви. Вскоре, завершив свою часть служения, священник ушел и его место занял другой церковный служитель, более старший по возрасту; борода и усы его обильно серебрились сединой. Продолжая служение, он прочитал небольшую проповедь. И было немного странно слышать от служителя, облаченного в вычурные церемониальные одежды, совершенно в иной обстановке богослужения, те же духовные истины, что и от пастора своей церкви. В очередной раз, когда священник сказал «аминь!» и перекрестился, Гена почувствовал, как непроизвольно дернулась рука, отвечая побуждению души, повторить вслед за ним это совершенно непонятное ему движение. Взглянув на Вику, по её лицу, озаренному радостным сиянием, догадался, что она переживает похожие чувства. Она перехватила его взгляд и улыбнулась лишь одними глазами. Отстояв службу до конца, они вместе с другими прихожанами вышли из храма. На улице уже смеркалось. С умиротворенными лицами расходились из церкви люди. И как-то уж очень обыденно гремели на соседней улице, на стыках рельс, трамваи… Когда немного отошли, Гена оглянулся. Церковь, стоящая на возвышении, рельефно печаталась на фоне светло-желтого, закатного, подернутого тонкими синеватыми вечерними облаками неба, а близлежащие от неё строения уже покрывал вечерний сумрак, затирая четкость крон растущих рядом с ними деревьев. Возвышающаяся надо всем, церковь словно благословляла распятьем крестов опускающуюся на город ночь.

Некоторое время шли молча.

– Мне не совсем понятен ход служения, вся эта помпезность… Но ты заметил, какие были светлые, одухотворенные лица у присутствующих? – спросила Вика.

– Да, даже больше! Прошло совсем немного времени, как мы вошли в зал, и я уже не чувствовал никакой разницы – мне казалось, что я нахожусь на служении нашей церкви. И проповедь священника мало чем отличалась от проповеди нашего пастора…

Вика промолчала.

– Скажи, если можешь: зачем тебе понадобилось идти в православный храм? – спросил Гена.

С самого начала он понял, что неспроста Вика повела его в церковь.

– Я думала, ты спросишь раньше.

– Извини, в следующий раз я обязательно сделаю это.

– Нет, уж лучше я расскажу тебе сейчас… – Вика немного помолчала и продолжила: – В прошлое воскресенье я пришла на вечернее служение пораньше, села на одну их скамеек напротив церкви и, дожидаясь тебя, стала читать Библию. Все скамейки были заняты прихожанами нашей церкви, одни разговаривали, другие, – также как и я, сидели с раскрытыми Библиями. Хор репетировал перед служением, и на улице было слышно, как они поют. Мимо шла пожилая женщина, – ничем не примечательная, обыкновенная женщина с сумкой в руках. Неожиданно она остановилась и, повернувшись к окнам церкви, стала посылать проклятия: сектанты, сатанисты, изуверы – это самое безобидное из того, что можно упомянуть из ее слов. Вначале я опешила, но вскоре пришла в себя и так, как сидела к ней ближе всех, сказала, что это христианская церковь, и её слова здесь совершенно неуместны. Она повернулась в мою сторону, и весь этот поток грязи обрушился уже на меня. Из её слов я узнала о себе много интересного: оказывается я еретичка, поклоняюсь антихристу и, вдобавок ко всему, ещё и американская шпионка! В общем-то, если отбросить всё оскорбительное из того, что она сказала, можно было сделать следующее заключение: мы сектанты, а истинные христиане – это те, кто посещают православный храм. Некоторые прихожане нашей церкви тоже не остались в долгу: обозвали ее язычницей и идолопоклонницей. Она ушла, кляня нас, на чём свет стоит, и пока не скрылась из виду, всё оборачивалась и потрясала над головой кулаком…

Гена вспомнил, что в воскресенье они договорились встретиться с Викой у церкви, и при встрече она была чем-то расстроена и промолчала весь вечер. Он не придал тогда этому особого значения.