Джессика

— А в чем? В том, что душевное спокойствие какого-то постороннего богача тебе важнее возможности быть со мной?

— Нет, конечно! Если бы он сам попытался помешать нам быть вместе — тогда, конечно, другое дело! Но мучить человека, который совсем ни в чем не виноват, просто ради вымогательства… не важно, сколько у него денег, тут дело принципа! Ты же сама говорила — человек должен быть верен своему слову, даже когда в этом нет практической пользы. Тут то же самое.

— Оказавшись здесь, — невесело произнесла Джессика, — на многое начинаешь смотреть по-другому. В том числе и на проблемы посторонних людей. Ты в любом одиночестве все еще ощущаешь некую общность с ними. Принадлежность к единому человечеству. Даже если не задумываешься об этом. А для меня они все теперь даже менее реальны, чем персонажи книг и фильмов. Которым все-таки можно сочувствовать. Даже менее, чем… юниты в компьютерной игре, которые все-таки воспринимаются, как «свои». Как я уже сказала, ты просто не представляешь, что такое настоящее одиночество… Ну ладно. Если ты отвергаешь мою помощь, чтобы создавать свои корабли здесь или получить деньги и строить их там, тогда что же остается?

— Не знаю, — вздохнул Малколм. — По крайней мере, ближайшие четыре года я буду учиться здесь. Не считая каникул — ты ведь не против, чтобы я навещал родителей в каникулы? А дальше… видно будет.

— Мне не нравится это выражение, — строго сказала Джессика. — Это была любимая поговорка Памелы — «там видно будет». Так говорят люди безответственные, пытающиеся спрятаться от проблемы вместо того, чтобы ее решать. Или просто трусливые и лицемерные, боящиеся сказать правду. Что, по-твоему, изменится за четыре года? Ты захочешь бросить меня?

— Ну, — Малколм криво улыбнулся, — может, это я тебе надоем.

— Нет, — серьезно сказала Джессика, — не думаю, что ты мне когда-нибудь надоешь. Ты действительно не Карсон, за которого я ухватилась от отчаяния.

— Даже когда я… стану старым? А ты будешь оставаться все такой же молодой?

— Здесь ты можешь быть молодым всегда.

«Ну да, — подумал Малколм, — если я могу ездить на воображаемом «Роллс-Ройсе» и смотреть фильмы на воображаемом экране, почему тот же принцип не может распространяться и на мое тело? Конечно, при возвращении в реальность все эти иллюзии исчезают… до тех пор, пока я должен туда возвращаться. Но если бы я остался здесь навсегда — разве не потерял бы для меня всякий смысл тот факт, что объективная реальность иная? Разве все это не стало бы единственной моей реальностью? И не является ли тогда вопрос о том, что считать реальностью, а что иллюзией, всего лишь выбором точки зрения? Как в той притче о китайце, которому снилось, что он бабочка, да…» От этой мысли ему почему-то сделалось жутко. Это был… не инженерный подход. Который требует ясности, объективности и однозначности.

Джессика тем временем стерла печальное выражение со своего лица и поинтересовалась, как ни в чем не бывало, будут ли они сегодня смотреть кино. Малколм, словно очнувшись от своих мыслей, охотно согласился, и они стали смотреть первую часть «Хоббита».

— Если бы в мой дом вломилась подобная толпа, — ворчливо заметил Малколм по поводу бесчинствовавших на экране гномов, — я бы вышиб их, во главе с Гэндальфом, ко всем чертям. И уж точно не позволил бы взять меня на «слабо». Вообще меня всегда поражала тупая покорность всех этих персонажей, готовых бросить свою спокойную налаженную жизнь и переться навстречу черт знает каким опасностям и лишениям, стоит первому попавшемуся проходимцу сказать: «Ты Избранный, иди решать чужие проблемы!» Да с какой, собственно, радости?

— Если бы они рассуждали так же рационально, как ты, и сюжетов бы не было, — заметила Джессика.

— Все зависит от того, что это за персонаж и какая у него мотивация. Если у него это профессия, тогда другое дело. Скажем, к Индиане Джонсу у меня претензий нет. А вот все эти Бильбо Беггинсы, Люки Скайволкеры… А особенно те недоумки, которые готовы бросить все и бежать на край света по первому слову какой-нибудь смазливой девки, которую они видят впервые в жизни. Если бы я был писателем, написал бы рассказ, как к такому вот обычному парню является прекрасная принцесса из другого измерения и заявляет: «Мне нужна твоя помощь, силы зла захватили мое королевство» — и все такое, ну, стандартное начало всех этих историй. А он ей: «Это твои проблемы, дорогуша. Дверь там. А если ты сейчас же не уберешься с моей собственности, я вызову полицию». Конец истории. Я назвал бы ее, скажем, «Похвала здравомыслию».

— И это говорит парень, который связался с… такой девушкой, как я, — улыбнулась Джессика.

— Это совсем другое дело. Ты не заявляла мне, что я Избранный, который должен кого-то там спасать, хочет он или нет.

— Но ты избранный, — вновь улыбнулась Джессика. — Мной.

— А ты мной, — согласился Малколм. — Но это был обоюдный и постепенный процесс. И к тому же ты не требуешь, чтобы я убивал для тебя драконов.

«Ты и сама неплохо с этим справляешься», — добавил он про себя.