Джевдет-бей и сыновья

— Твой дядя уже обсуждал с ней эти вопросы, ну да ладно. Передавай ей от меня привет. Как поживает ее племянница, как бишь ее зовут?..

— Назлы. Ладно, тетушка, я побежал, а то опоздаю. Вернусь вечером.

Тетя, конечно же, не упустила случая расцеловать его на прощание в щеки, как это делала когда-то мама, чем отняла еще немного времени. Омер вышел за дверь, быстрыми шагами пересек сад и подозвал фаэтон. Рядом со станцией пересел в такси. По пути он с грустью думал о том, что скоро придется уехать из Стамбула, но потом начал прокручивать в голове свои планы и замыслы — это действовало на него успокаивающе. Вспомнил дядю, который каждый день — не только по праздникам — играл с соседом в безик, тетю, вечно что-то вяжущую, и сказал себе: «Нельзя становиться таким, как они! И таким, как Рефик. А терпеть, как Мухиттин, я просто не смогу…» Когда машина проезжала по мосту, он подумал о Назлы и начал вспоминать их беседу месячной давности. «Почему она иногда так краснела? Дочь депутата меджлиса… Надо подумать, чем может быть полезен депутат человеку, собирающемуся стать завоевателем…» Он представил себя мужем Назлы и зятем Мухтар-бея. Вот он получает в Анкаре выгодные подряды, зарабатывает огромные деньги, и все смотрят на него с восхищением, а за спиной говорят: «Этому Омер-бею все мало!» Но потом Омер вдруг устыдился своих мыслей. «Ерунда какая-то!» — пробормотал он себе под нос, улыбнулся и стал размышлять о том, что скажет тете Джемиле.

Дверь ему открыла сама тетя. Она была рада его видеть; побранив за то, что долго не появлялся, начала расспрашивать, как поживают тетя и дядя, не замерз ли он по дороге (хотя погода была замечательная) и какой кофе будет пить. Внимательно выслушав его ответы, тетя сообщила, что горничная на сегодня отпросилась, немного на нее пожаловалась и удалилась на кухню готовить кофе. Глядя ей вслед, Омер подумал: «Неужели Назлы сегодня нет?»

За кофе беседовали о том о сем. По просьбе Джемиле-ханым Омер рассказал о здоровье дяди и тети и о том, чем они занимаются. Джемиле-ханым в ответ пожаловалась на свое собственное здоровье, показала опухшие руки и стала рассказывать, как мучает ее ревматизм. Потом, как и ожидал Омер, наступило молчание. Тетя протяжно вздохнула.

И тут Омер быстро-быстро заговорил: скоро он уезжает в Кемах, и ему еще до конца года понадобится изрядная сумма денег; не поможет ли тетя Джемиле подыскать покупателей для лавок, земельных участков и дома, которым они совместно владеют?

— Боже мой! Разве можно вот так сразу все продавать? — ужаснулась Джемиле-ханым.

— Нет, тетушка, не сразу! Но потом точно понадобится все распродать.

— Нет, так не годится! Мой покойный отец говорил: как начнешь продавать имущество, так конца этому не будет.

— Но я же не проедать эти деньги собираюсь! — возразил Омер. — Мне нужно вложить капитал в дело.

— Нехорошо это, нехорошо! — пробормотала тетя, однако в конце концов согласилась помочь чем сможет.

«И зачем я сюда пришел? — думал Омер. — Ничем она мне не поможет. Хотя… Эренкёй она знает неплохо».

— Сынок, а где этот Кемах-то?

— Неподалеку от Эрзинджана.

— Там бывает очень холодно…

— Так лето же на носу!

— А все-таки не забудь взять с собой теплые вещи, — посоветовала Джемиле-ханым и принялась рассказывать о каком-то своем дальнем родственнике, жившем в Эрзуруме. Этот родственник пил чай, обмакивая в него огромный кусок сахара, который затем облизывал. Вспомнив про чай, тетя убежала на кухню ставить самовар.

Омер увидел, как в комнату вошла пепельно-серая кошка, и встал с места. «Скоро я уеду из Стамбула», — крутилось у него в голове, но грусти эта мысль уже не вызывала. Он окончательно стряхнул с себя сон и вспомнил, что должен быть завоевателем. «Многое, многое можно сделать в этой жизни!» — сказал он вслух. Кошка, искоса поглядывая на него, подошла поближе, одним махом запрыгнула на кресло, обнюхала подушку и улеглась, свернувшись клубочком.