Джевдет-бей и сыновья

— Я в твоем возрасте — или, может, будучи лет на пять постарше — дослужился уже, хвала Аллаху, до министерской должности. Но тогда было совсем другое время. Теперь, чтобы продвигаться по службе, надо из кожи вон лезть, других топить… Да к тому же мне везло… К чему это я? — Паша все с тем же ребячливым выражением на лице улыбнулся и пригладил бороду. — Иди-ка сюда, сядь со мной рядом. А то сел так, что мне лица твоего не видно.

Вспотевший Джевдет-бей пересел к паше, на тот самый диван, где тот только что дремал. Слуга принес кофе и ликер в маленьких хрустальных рюмках.

— Любишь клубничный ликер? — спросил паша и крикнул вслед уходящему слуге: — Принеси нам еще ликера! А еще лучше всю бутылку!

Свою рюмку паша осушил одним глотком и поглядел на Джевдет-бея. Ему явно хотелось, чтобы тот развлек его каким-нибудь рассказом.

— А еще чем-нибудь ты занимался сегодня? — спросил он.

— Нет, господин паша, лавка очень много времени отнимает, — виновато ответил Джевдет-бей.

— A-а, лавка! Ну да. А с кем встречаешься, общаешься? Друзья твои кто?

— Коммерсанты… Фуат-бей, про которого я вам рассказывал, например.

— Этот Фуат-бей из Салоник?

— Да, господин паша.

— Гм… И что он говорит? О покушении на султана что говорит?

— Да он ничего не знает, паша. Мы с ним об этом не говорили.

— Не знает или не говорили?

— Не говорили, господин паша!

— А если не говорили, почему ты думаешь, будто он ничего не знает?

Увидев растерянное выражение на лице Джевдет-бея, паша усмехнулся, очевидно гордясь тем, какой он, паша, сообразительный, и осушил еще одну рюмку. Растерянность будущего зятя, должно быть, немало его позабавила — он снова усмехнулся и похлопал Джевдет-бея по спине.

— Молодец, молодец, правильно. Таким и надо быть — аккуратным и осторожным.

Джевдет-бей покраснел.

— Да, таким и надо быть. Твоя осторожность мне очень нравится. Торговец в особенности должен быть осторожным. А ты мало того что торговец, так еще и мусульманин. Тебе труднее всех приходится. И ведь дела у тебя хорошо идут! Раньше деньги кому в руки плыли? Гяурам и бессовестным казнокрадам-чиновникам. А теперь пришло время таких, как ты, — трудолюбивых, осторожных, умеренных. — Паша взглянул на свою пустую рюмку и улыбнулся: — Какие они маленькие! Не замечаешь, как выпил. Да, твоя умеренность — важное качество. У нас все постоянно бросаются в крайности. Кроме того, нужно уметь держать язык за зубами — что в торговле, что в политике. — Паша снова наполнил свою рюмку и разом осушил ее. — Да, держать язык за зубами. Раз уж я нынче столько выпил, я тебе расскажу кое-что… Я себе всю жизнь испортил из-за того, что не сумел промолчать в нужный момент. Сейчас расскажу.

Разволновавшийся паша поменял позу, снова налил в свою рюмку ликер и начал рассказ:

— Покойный Рюштю-паша составил мне протекцию, и я стал министром. Как его бишь… Да, министром по делам общинных имуществ. Не прошло и полу-года — разразился мятеж Али Суави.[22] Когда мы узнали, что случилось, скорее побежали с садразамом[23] из Бабы-Али[24] во дворец. Меня тоже пригласили в покои его величества. Султан разговаривает с садразамом, я слушаю, ни жив ни мертв. Его величество говорит: эти мерзавцы, мол, хотят меня с трона скинуть, и министры тут наверняка тоже замешаны. Ошибочное мнение! Ну ошибся султан так ошибся, тебе-то что, Шюкрю? А я по молодости лет не сдержался и говорю: «Помилуйте, ваше величество, если бы в этом деле были замешаны министры, разве бы так все было? Разве с такой ничтожной кучкой людей большие дела делаются?» Его величество испугался: этот молокосос, стало быть, думал о том, как можно свергнуть султана, знает, как такие дела делаются, — опасно это! Тут же отправил садразама в отставку. И в новом кабинете для меня должности не нашлось. Двадцать семь лет прошло, а должности в кабинете для меня по-прежнему нет. За это время побывал я губернатором в Эрзуруме, в Конье… Был послом во Франции… Ждал-ждал, так приличной должности и не дождался. А почему? Потому что не держал язык за зубами. — Паша внезапно усмехнулся и тут же снова погрустнел. — А я всего-то и хотел, что услужить его величеству!

Воцарилось молчание. Потом паша спросил:

— Стало быть, ты не знаешь, что говорят о покушении?

— Не знаю, — сказал Джевдет-бей.