Джевдет-бей и сыновья

Мимо кто-то прошел на цыпочках.

— Ты сейчас пойдешь в свою комнату? — Это Перихан.

— Наверху не играйте, сразу ложитесь спать! — А это Осман.

Голос повара Нури:

— Пришли сторожа, ждут.

— Когда приедет дядя Фуат, вернетесь. А сейчас идите и поспите хорошенько.

— К тете Мебруре поедем послезавтра. А завтра — к тете Шюкран.

«Вот ради этого все и было, — думал Джевдет-бей. — Покой, тепло, гудящее в печке пламя, милые сердцу голоса, дом, в котором все работает как часы». Он чувствовал себя беспечным, словно во сне, и все крутом было прекрасно и замечательно. На какое-то время стало тихо. «Ну вот, решили меня не беспокоить», — решил Джевдет-бей и понял, что не уснул бы, даже если бы мог себе это позволить. За обедом он переел, хотелось курить, да и кофе скоро подоспеет. Когда он закрыл глаза и перенесся в мир воспоминаний и образов, внешняя его оболочка осталась среди них, родных людей. «Ходят, позевывают, разговаривают, едят конфеты, посматривают на меня, сидящего в кресле… Потом лягут спать и утром поедут наносить праздничные визиты. Эх! Не хочу я ехать завтра с Ниган в старый особняк! И братьев ее, сыновей паши, не хочу видеть… Ладно, не буду сейчас об этом думать. Лучше послушаю звуки и голоса».

— Кофе!

— Джевдет-бей, кофе подан!

Надо же, а он и не услышал, как несут кофе.

Джевдет-бей открыл глаза, заморгал от яркого света, но сразу привык. Рядом стояла Эмине-ханым, ставила чашку с кофе на трехногий столик у кресла. «Теперь можно и покурить!» Джевдет-бей взял со столика пачку сигарет, которую положил туда еще утром, и спички. Эта сигарета была самым большим удовольствием дня.

Семейный доктор Изак запретил ему выкуривать более трех сигарет в день. Полгода назад он перенес сердечный приступ — по словам доктора, очень серьезный, а по мнению самого Джевдет-бея — пустячный. Сначала доктор Изак хотел вообще запретить Джевдет-бею курить, но упрямства пациента преодолеть не смог и в конце концов разрешил ему три сигареты в день. Теперь Джевдет-бей курил после завтрака, после обеда и после ужина. Ниган-ханым пересчитывала сигареты, остающиеся в пачке. Джевдет-бей поначалу пытался несколько раз сплутовать, но был пойман; Ниган-ханым устраивала скандалы и плакала. Эта сигарета была второй за день. «Вот я стал меньше курить — и что толку? По-прежнему как поднимусь по лестнице, так становится плохо, по-прежнему иногда начинаю задыхаться. Страшно!» Снова он пожалел, что нельзя лечь поспать.

Докуривая сигарету. Джевдет-бей услышал, как на втором этаже большие часы с маятником пробили два. Ниган-ханым заметила, что Фуат-бей задерживается.

— Сейчас приедут… Скоро… — сказал Джевдет-бей.

Наступило долгое молчание. Было слышно, как по улице прошел трамвай, свернул за угол. Рефик сложил газету и ушел вместе с женой наверх. Пришла Эмине-ханым, убрала пустые чашки. Ниган-ханым стала смотреть в окно. Потом Джевдет-бей почувствовал, что глаза его снова закрылись. И тут, наконец, послышался звон колокольчика, привязанного к садовой калитке.

— Приехали! — сказала Ниган-ханым, поднимаясь с места.

Джевдет-бей тоже встал и медленными, осторожными шагами пошел вслед за женой в прихожую. Пока Ниган-ханым открывала входную дверь, он изучал свое отражение в большом зеркале, обрамленном широкой рамой: галстук сбился, брюки обвисли, волосы растрепаны, пиджак помят, и лицо тоже помято. Джевдет-бей пригладил волосы рукой. Ему шел шестьдесят девятый год, но глаза до сих пор были ясными. «Немного сгорбился, да шея стала как будто короче — но и только!» На улице встречные смотрели на него с одобрительной улыбкой. Это было самое важное: уродливый и неприятный старик из него не вышел. Придя в хорошее расположение духа, Джевдет-бей направился к двери, а когда увидел жену и сына Фуат-бея, быстрыми шагами поднимающихся по лестнице, ощутил прилив бодрости.

— Рад вас видеть, очень рад! — сказал он и сделал несколько шагов навстречу гостям. Обнял Фуат-бея, поцеловал руку Лейле-ханым, потрепал по голове Ремзи, склонившегося поцеловать его руку. Проведя пальцами по густым волосам Ремзи, немного расстроился, вспомнив, как сам он постарел.

Церемония приветствий не затянулась. Дамы быстро обнялись и поцеловали друг друга в щечку. Джевдет-бей подумал, что этот обычай до сих пор кажется ему странным. Не привыкли к нему, похоже, и женщины: обменявшись поцелуями, они взглянули друг на друга, словно говоря: «Ну вот, это нужно было сделать, и мы сделали. Как, интересно, мы при этом выглядели?»

Потом прошли в гостиную. Настроение у всех было замечательное. Джевдет-бей с нежностью смотрел на Фуат-бея и приговаривал:

— Ну вот, праздник… Снова праздник!