Джихад. Экспансия и закат исламизма

Первое «дело о платке» возникло осенью 1989 года, за ним последовали другие, и так продолжалось вплоть до середины 90-х годов. Руководители Союза исламских организаций Франции играли в них главную роль. Союз входил в движение «Братья-мусульмане», которое пользовалось благосклонностью Саудовской Аравии. Союз приобрел замок в предместье Парижа, в котором готовились имамы для проведения проповеднической деятельности среди европейской мусульманской молодежи. Союз находился под высоким покровительством египетско-катарского шейха Юсефа аль-Карадави. Ежегодно в конце декабря Союз проводил большое собрание, которое позволяло ему привлекать к себе общественное внимание. На собрание, помимо деятелей мирового исламизма, приглашались университетские профессора и представители духовенства, которые обращались к тысячам молодых жителей предместий, приезжавших на специально арендованных для этой цели автобусах. Втянувшись в конфликт вокруг проблемы ношения платка, Союз преследовал стратегическую задачу выставить себя перед властями в роли полномочного представителя исламских общин. В обмен на уступки со стороны правительства Союз брал на себя обязательство держать «в рамках» обездоленную и потенциально нестабильную молодежь, бороться с правонарушениями, токсикоманией и склонностью к насилию.

Тактика проникновения в мусульманские общины, наряду с признанием Франции территорией дар аль-ислам,имела целью превратить контроль над европейским исламом в политическую ставку французской внешней политики, вменив в обязанность внешнеполитическим органам посредническую миссию в конфликтах между исламистами и властями стран Магриба и Ближнего Востока. Не являясь более частью дар аль-куфр(«территории безбожия»), Франция должна была иметь гарантию, что ни один джихад не будет развязан на ее территории, — что было поставлено под сомнение терактами, совершенными в 1995 году по инициативе алжирской ВИГ, о чем будет рассказано в следующей главе. Европейские исламские организации, проводившие активную деятельность в 1989 году, стремились укрепиться в среде неимущей молодежи пригородов, преследуя долгосрочные перспективы, в которых была исключена стратегия насилия. Напротив, исламисты пытались заручиться поддержкой «демократических слоев» французского общества, которому дело о платке было преподнесено в аспекте требований, относившихся к свободе выражения и вероисповедания. При выступлениях в СМИ исламистская интеллигенция отводила первую роль девушкам в платках, которые высказывались за получение современного образования при сохранении нерушимых ценностей своей религии и защите их от любых посягательств. Для этих девушек, как и для их «братьев», культивировавших в качестве мужского религиозного отличительного признака ношение бороды по примеру Пророка, привлекательность общинного образа жизни объяснялась неудачами индивидуальной интеграции республиканского типа. За доказательствами далеко ходить не приходилось: подавляющее большинство молодых людей мусульманского вероисповедания, хорошо знавших культуру своей новой родины и даже ассимилированных французским обществом благодаря полученному школьному образованию, были невостребованы этим обществом, подвергались тяжелому прессингу безработицы и нищеты и, в конце концов, скатывались к общественно-государственному нигилизму. Внутри общины царила взаимовыручка. Общинная солидарность, усиливавшаяся религиозной идентичностью исламистского образца, превозносившей изгоев и развенчивавшей сильных мира сего, казалась тогда многим детям иммигрантов панацеей от всех бед. В результате даже стал набирать силу процесс обращения в ислам некоторых молодых чистокровных французов, англичан и немцев.

Вот в таких условиях и вышла в свет фетва аятоллы Хомейни, приговаривавшая к смертной казни Салмана Рушди. В это время европейский ислам переживал период перемен. Как и случившаяся десятью годами ранее иранская революция, совпавшая по времени с сооружением первых мечетей на территории Франции, фетва вызвала скорее обратный процесс: она спровоцировала рост антагонизмов между коренным населением и общей массой мусульман, которые стали ассоциироваться с насилием и фанатизмом. Фетва Хомейни появилась в разгар эволюционного процесса, поставив в затруднительное положение исламистские организации по обоим берегам Ла-Манша, упорная работа которых по возведению общинных конструкций опиралась на пропагандистский имидж движения, способного в глазах европейских правительств укротить потенциальную фронду неимущей молодежи.