Джим Джармуш. Стихи и музыка

 Намечен план, пароль опубликован

 la vida no vale nada (исп.) —

 жизнь ничего не стоит

 Не помню, где я видел это – хоть убей —

 над колокольней тьму взлетевших голубей
 и в небе вертолет, стрекочущий настырно:
 – Ищите женщину, гитару и струну.

 Условный знак, шпионское кино.

 Пароль: «Вы говорите по-испански?»
 Отзыв: «Но!»

 Наш конспиратор – негр,

 нет, не лиловый, но коричневатый —
 меняет кожу (грубо говоря) в сортире,
 переходя из золотистого костюма в серебристый.
 Без имени.
 Не спит. С уже раздетой
 наводчицей брюнеткой. Ничего не ест.
 Ну, грушу… пробует ножом.

 На площади пьет кофе – для связного вида

 и связного взгляда; сам насторожен —
 внимает, если где «ла вида,
 но вале нада».

 Сам по себе он тут. Cебе ли на уме?

 Не скажешь – на каком и на уме ли.
 Он устремлен. К какой – ху ноуз? – цели
 как человек (а человек ли?) долга.
 Какого? И кому он должен?
 Фараону
 Египта Верхнего – найти и удавить адепта
 Египта Нижнего? – Гитарною струной! —
 стрекочет в небе вертолет связной.
 Все ясно. Вот источник смысла —
 картина на стене повисла,
 замотанная насмерть в простыню.
 Что на картине? Простыня же.
 Расправлена – с узлами по углам.
 Я вспомнил, как в начале инструктажа
 вербовщик говорил: – Намечен план,
 пароль опубликован,
 разорвана картинка пополам.
 Родным наш уговор не выдавай.
 Но, тайный план от ближнего храня,
 держи снаружи свой неровный край
 и сам гляди на рваные края.
 Вы совместить должны картинку!

 Да будет так. Наш резидент

 с улыбкою окаменелой
 уходит в зтм. – переодет
 в костюм спортивный сборной Камеруна.

Музыка: Мулату Астатке

На визитке у этого усатого безволосого человека, похожего округлостью своих очертаний на турецкого бунтовщика Фетхуллаха Гюлена, так и написано: «Мулату Астатке, отец эфио-джаза».

Отцовство не назовешь незапланированным. Богатый ребенок в бедной, но гордой стране (Эфиопия была единственной африканской страной, которую белые европейцы не сумели колонизировать в XIX веке, – многие земляки, обретя независимость, даже заимствовали цвета их флага), Астатке подростком уехал из родной земли в Южный Уэльс, чтобы изучать инженерное дело в области воздухоплавания. Там он быстро понял, что его куда больше интересуют не летательные аппараты, а летящие по воздуху звуки, которые складываются в музыку. Тогда в лондонских клубах уже звучали нигерийские и ганские ритмы, но эфиопской музыки никто не знал. Астатке решил исправить положение.

Для этого, впрочем, ему пришлось поучиться – сначала в той же Британии, потом за океаном, в Бостоне. Подробно освоив джазовую грамоту и покопавшись в собственных корнях, Астатке придумал, как совместить западную гармоническую школу с исконной эфиопской пентатоникой, – так, собственно, и появился этот самый эфио-джаз. С формальной точки зрения это складный и равноправный гибрид двух самостоятельных традиций, которому присущи одновременно мелодическая игривость джаза и эфиопские ритмические фокусы. Астатке научил соплеменников, что бывают такие инструменты, как вибрафон, а на все претензии про то, что, мол, он способствует музыкальной колонизации непокоренной родины, отвечал, что, наоборот, – возвращает джаз к собственным африканским корням.