Джим с Пиккадилли

— Ну да. Вроде бенефиса, выступишь в роли, которая принесла тебе славу. Позволь объяснить дальше. Не буду вдаваться в подробности, но Огден разнюхал, что я действительно Джимми Крокер, и теперь отказывается иметь со мной дело. Сначала я обманул его, уверил, что я — профессиональный похититель, и он предложил отдать ему половину выкупа. На этих условиях он согласен, чтоб его похитили.

— Ничего себе!

— Да, такой вот сообразительный юноша, битком набит свежими идеями. А теперь, все разнюхав, он не хочет действовать со мной заодно. Значит, ты меня подменишь. В пятом акте, который развернется сегодня вечером, когда дом отойдет ко сну, звездой станешь ты. До завтра откладывать нельзя. Узнав, что лорд Уизбич — мошенник, Огден, пожалуй, кинется со своим предложением к нему.

— Лорд Уизбич! Мошенник!

— Самого худшего разбора. Его цель — выкрасть эту взрывчатку. Игру я ему заблокировал, и он может переметнуться на Огдена.

— Джерри, если этот субъект — мошенник… Кстати, откуда ты узнал?

— Сам мне сказал.

— Почему же ты не разоблачишь его?

— Потому что для этого, Скиннер, добрый мой друг, мне придется объяснить, что я — настоящий Джимми Крокер, а пора еще не приспела. И, по моим прикидкам, не приспеет, пока ты не похитишь Огдена. Тогда я смогу подойти к Энн и сказать: «Может, в прошлом я вас обидел, но сейчас оказал большую услугу. Так что, похороним прошлое!» Теперь ты сам видишь, папа, все зависит от тебя. Я не прошу тебя ни о чем особенном. Сбегаю сейчас в меблирашки и расскажу Джерри Митчеллу, как мы все организуем. Пусть дожидается у дома, в машине. От тебя только и потребуется зайти к Огдену в образе Эда и проводить его в машину. А потом ложись и спи себе на здоровье. Главное — убедить Огдена, что ты профессиональный похититель. Тогда все сойдет гладко. Ты помни, он только и мечтает, чтоб его похитили. Конечно, ты справишься с такой легкой, привлекательной работой. Тебе самому приятно еще разок сыграть эту роль.

Джимми затронул нужную струнку. Глаза у его отца загорелись, ноздри защекотал запах театра.

— Бандиты мне всегда удавались… — раздумчиво произнес он. — Да, очень удавались.

— Вот именно. Взгляни на это под правильным углом! Я тебе добро делаю.

— А загримироваться нужно? — Крокер потер шею указательным пальцем.

— А как же!

— Значит, сегодня вечером?

— Часа в два ночи, я думаю.

— Я согласен!

Джимми схватил его за руку.

— Я знал, папа, что могу на тебя положиться! Крокер следовал своему ходу мыслей.

— Темный парик… синий подбородок… брови погуще… Да, в самый раз… В точности, как у Эда. Слушай-ка, Джимми, а как мне к твоему Огдену подобраться?

— Все будет в порядке. Подождешь в моей комнате, пока не наступит время. Это, считай, твоя гримерная.

— А из дома как с ним выберемся?

— Вон, через эту дверь. Я велю Джимми ждать на боковой улочке с двух часов ночи.

— По-моему, нормально…

— Да, я все учел.

— Сбегаю в город, куплю грим.

— А я — к Джерри. Крокера осенила идея.

— Посоветуй, пускай он тоже загримируется. А то мальчишка его узнает, а потом донесет.

Джимми восхитила сообразительность отца.

— Ну, пап, молодец! А мне и в голову не пришло… У тебя прямо талант к преступлениям!

Крокер скромно ухмыльнулся.

ГЛАВА XX

Крепость заговора зависит от крепости всех его звеньев. Блистательнейшие замыслы расползаются, если хоть одно из звеньев страдает умственной отсталостью, а среди заговорщиков — человек вроде Джерри Митчелла.

Селестина, урожденная Мэгги О'Тул, которую Джерри любил до одури, лишаясь и той скромной доли интеллекта, которая была ему отпущена природой, вошла в комнату экономки около десяти вечера. Вся прислуга ушла в кино, сидела тут только новенькая горничная, читавшая томик Шопенгауэра.

Лицо у Селестины разрумянилось, темные волосы растрепались, глаза сияли. Дышала она учащенно, левую руку прятала за спину. Новенькая ей не понравилась. Такая внешность не располагает к откровенности, но Селестине не терпелось поделиться секретом, а массовый исход выбора ей не оставил. Приходилось либо запереть секрет в трепещущей груди, либо выложить его этой слушательнице. В подобных обстоятельствах не заколебалась бы ни одна чувствительная девушка.

— Знаете… — приступила Селестина.

От Шопенгауэра нехотя поднялось лицо. Сверкающий глаз встретил взгляд Селестины. Второй глаз, не менее блестящий, уперся в потолок.

— Знаете, а я сейчас на свиданье была. С моим парнем, на улице… — с лукавой усмешечкой продолжила Селестина. — Ой, он такой шикарный!

Тонкогубый рот неодобрительно фыркнул. Но Селестину распирали новости, фырканье ее не испугало.

— Ну и что? — вопросила последовательница Шопенгауэра.

— Это Джерри Митчелл. Вы ведь его не видели? Ой, какой парень!

Теперь Селестина-Мэгги добилась безраздельного внимания. Новая горничная отложила книгу на стол.

— Да-да? — подбодрила она.

Утаивать сюрприз Селестина больше не могла. Спрятанная рука вынырнула на свет. На пальчике поблескивало колечко.

— Красивенькое правда? — спросила Мэгги, в благоговейном восторге глядя на него, и еще с минутку посозерцала искрящееся великолепие.