Джин Грин — неприкасаемый

А негр Джордж пел что-то грустное, заунывное. Он сразу же сбился с ноги, наступил на каблук Берди и смущенно замолчал. Всю команду смешил Берди.

— «Вперед, солдаты Христа», — тонким голосом запел он гимн «Армии спасения».

А Чак то бегал вдоль строя, приглядываясь к поющим, то отставал, то опережал идущих, прислушиваясь, кто же все-таки не поет.

Не пел Джин.

— Песню! — перекричав всех, потребовал Чак. Джин молчал.

— Песню! — снова крикнул Чак. — Строй, стой! — скомандовал он.

То, что называлось строем, остановилось.

— Разойдись! — прогремела команда. Битюк подошел к Джину.

— У рядового Грина плохой слух? — почти шепотом спросил он.

Джин не сообразил, что нужно было бы на это ответить.

— Вы меня слышите? — продолжал, накаляясь, Чак.

— Слышу.

— Сэр, — поправил Джина Чак, — хорошо слышите?

— Я вас слушаю! — Лицо Джина заострилось, глаза сузились.

— Сэр, — на этот раз громче произнес Чак и неожиданно ударил Джина по челюсти правой снизу.

В какую-то сотую долю секунды острым чутьем боксера Джин угадал направление удара, подтянул подбородок к плечу, пытаясь прикрыть челюсть плечом и открытой ладонью левой руки. Но он все же не удержал удар, качнулся и упал. Упал, но тотчас же поднялся.

— Свои всегда хуже чужих, — сказал Чак.

— У меня плохой слух, но хорошая память, — сказал Джин.

— Сэр, — выдавил Чак и ударил снова. Теперь уже всем корпусом.

Джин и тут успел увернуться.

— Джамп! — рявкнул Чак. — Прыгай!

К удивлению Чака, Джин взвился в воздух, с криком: «Одна тысяча, две тысячи, три тысячи, четыре тысячи!..», приземлился так, как это положено воздушным десантникам-парашютистам — ноги вместе и согнуты, пружинят в коленях, руки растопырены.

— Отставить! — гаркнул Чак, в изумлении глядя на новичка. Откуда было знать Чаку, что Лот давно рассказал Джину, что надо делать в Брагге по команде «Джамп!»

— Десять прыжков на корточках! — заревел Чак. И тут Джин перехитрил брагговского солдафона — подпрыгнул десять раз, подпрыгнул сверх нормы одиннадцатый и проорал:

— В честь воздушных десантников!

— А ты парень не дурак, — промямлил сраженный Чак.

С этого момента все новобранцы поняли, что эти две команды — самые популярные в Форт-Брагге. Команда «Джамп!» гремела днем и ночью при любом столкновении с начальством, по дороге в сортир, в столовой, во время молитвы. «Одна тысяча, две тысячи, три тысячи, четыре тысячи» — это отсчет секунд перед раскрытием парашюта рывком кольца, а упражнение в целом было направлено на отработку автоматизма действий у десантников.

— ДЖАМП!

Ночью их подняли по тревоге.

— Живей, живей! Не у мамы в гостях, — торопил Дик. — Что это у тебя? — спросил он Грина, глядя на его вспухшее лицо.

— Аллергия.

— Что?

— Есть такая болезнь — аллергия. Невосприимчивость…

— К военной службе? — Дик с любопытством разглядывал обезображенное лицо Джина.

— У вас можно достать свинцовую примочку? — мимоходом спросил он у Дика.

— А ты кто, врач?

— Без диплома.

— Здесь получишь диплом… Веселей, ребята. Приходи утром в санчасть, скажи: «Дик прислал», только Чаку ни звука. Он не отходчив…

Команда собиралась на построение в полусне. Все еле держались на ногах. Дик скомандовал:

— Смир-р-рна-а!

Строй замер.

— Сообщаю следующее — начал было мастер-сержант; он прошелся вдоль строя и остановился около Берди. — Вы плохо себя чувствуете, Стиллберд? — безучастно спросил он.

— Напротив! Я в отличной форме, сэр, — бодро произнес Берди. — Я просто всегда плохо выгляжу.

— Так вот… Завтра, — оставив без внимания реплику Стиллберда, продолжал Дик, — вы получите винтовки системы «гранд М-13» и штыки. В полдень начнем подготовку к прыжкам с парашютом. Подъем в пять ноль-ноль. Разойдись!

Джин уснул сразу же, так, словно провалился в бездну.

Его дважды будил Берди.

— Что? — вскидывался Джин.

— Ты кричишь.

— А-а-а… — бурчал он, засыпая.

Ему снилось, как на него, лежащего на голой земле, с горы катилась огромная винная бочка, та, которую он видел когда-то на выставке калифорнийских монахов-виноделов. Затычка из бочки выскочила на ходу, и вино, расплескиваясь красными обручами, катилось рядом с бочкой, а та, стремительно надвигаясь, катилась бесшумно.

— Джамп! — слышал он чей-то знакомый голос. Он хотел подняться, но не мог.

А потом бочка превратилась в огромный дребезжащий барабан, а затем появились четыре барабанщика. Два впереди, он в центре, а два — сзади. Чуть поодаль — караульный начальник Тэкс. А он, Джин, без погон, без шапки и почему-то с ремнем в руке.

Он шел по треку ипподрома Лорел. В ложах сидело множество знакомых. Среди них Хайли и Ширли. Ширли машет ему, подбадривая, Хайли жестом показывает: мол, выше голову, малыш. А он боится встретиться глазами с матерью и Натали и мучительно пытается вспомнить свою вину. И вспомнить не может. Вот наконец-то он поравнялся с балконом знакомого ему двухэтажного здания. На балконе, в центре, на месте, где когда-то стоял Трой Мидлборо, красуется Чак Битюк.

Толстая красная морда, толстые, мясистые щеки, толстый курносый нос картошкой, тяжелый подбородок с нижним прикусом.