Джина (СИ)

— Ага! Как скажешь! — Панов вдруг перестал плакать. До него вдруг дошло, что он получил, если не помилование, то отсрочку приговора. Один день у него уже точно есть. А это так много, когда ты находишься на волосок от смерти!

Тут же включился так называемый инстинкт торгаша, и Станислав Игоревич решил поторговаться, в надежде уменьшить сумму компенсации.

— А если я не уволю Светлова? — спросил Панов, шмыгая носом. — Если предложу другую должность, с повышением?

— А ты, я смотрю, совсем дурак, — Кожа повертел пальцем у виска. — Неужели ты думаешь, что после такого дерьма, которое ты вывалил ему в сообщении, он будет продолжать, как ни в чем ни бывало, на тебя работать? Конечно, нет. Он будет работать на меня. А ты завтра принесёшь и трудовую книжку Светлова, и деньги к нему домой, встанешь так же, как сейчас, на колени и извинишься. Понял?

— Д-да!

— «Д-да, д-да, д-да, д-да! — в свойственной только ему манере, которая в своё время так бесила Станислава Игоревича, передразнил его Илья. — А теперь поднимай с пола свою рыхлую жопу, смотри на телевизор и считай до десяти. И без глупостей, а то…

Илья с сухим щелчком передёрнул затвор пистолета. Панов тут же начал считать:

— Один, два, три… — Когда он досчитал до пяти, в кухне погас свет, и Станислав Игоревич смотрел уже не на тёмный прямоугольник экрана телевизора, а на красную лампочку индикатора, которая действовала на Панова гипнотически, как глаз дракона из книги, которую Станислав Игоревич в своё время так и не дочитал. И никогда уже не дочитает. — Шесть!

И тут вдруг он засомневался, что Кожа отсрочит свой смертный приговор. Раз Илюха знает про тайник, зачем ему оставлять своего несостоявшегося убийцу в живых? Скорее всего, на счёте «десять» он нажмёт на спусковой крючок. Грянет выстрел, будет небольшая вспышка, и всё! Больше не будет ничего, не будет и его Панова Станислава Игоревича. Он умрёт так быстро, что даже не успеет почувствовать боли. А после его смерти останется лишь холмик на могилке, да и то при условии, что Кожа поленится и не спрячет тело. Если же спрячет, то и могилы нормальной не будет. Тогда вопрос: зачем считать быстро? Чтобы приблизить момент смерти? Ну, уж нет!

И Панов начал считать гораздо медленнее:

— Семь!

Попытался вспомнить что-нибудь хорошее из жизни. В памяти всплывали лишь моменты, связанные с удачными сделками и с лёгким обогащением. Даже день рождения единственной дочери блек по сравнению с этими моментами, а уж день свадьбы тем более.

Как бы медленно ни считал Станислав Игоревич. Всё равно рано или поздно нужно было сказать «десять». И вот, мысленно попросив прощения у Господа Бога за свои грехи, он зажмурился и произнёс:

— Десять!

И тишина. Никакого выстрела не последовало, только звук открываемой двери и щелчок выключателя.

— Станислав, а ты чего тут делаешь? — Голос Ксении.

Панов открыл глаза, огляделся. В кухне горел свет. У двери стояла Ксения. Никакого намёка на Кожу, даже его запах выветрился. В кухне только двое: он, она. И он живой! Живой!

— Слава Богу! — выдохнул Станислав Игоревич, опираясь руками на крышку стола, чтобы не упасть, так как ноги вдруг стали ватными.

А она с распущенными волосами, в красном халатике на голое тело. Её соски так торчали, что, казалось, вот-вот прорвут ткань халата. С блядской улыбочкой на лице, готовая на всё, разумеется, по команде босса.

Вот только босс уже не был готов ни на что: ни на безумства, ни на шалости. Не готов ни морально, ни физически. А всё из-за этой идиотки, которая не могла мыться быстрее. Приди она чуть раньше, быть может, не было бы этого кошмара.

— У тебя что, недержание? — Ксюша указала пальцем на брюки своего престарелого любовника и хохотнула.

Только сейчас, бросив взгляд вниз, Панов понял, что обоссался от страха. И никто не должен его видеть в таком виде, даже любовница.

— Это апельсиновый сок, дура ты набитая! — прошипел он сквозь зубы.

— Что?!

— Я говорю: собирай свои манатки и вали отсюда!

— Что?! — опять повторила она, но уже громче.

— Пошла в жопу, тварь тупая! — тут он уже не выдержал. Неуклюже подойдя к навесному шкафчику, он распахнул его дверцы, схватил с полки бокал и швырнул его в любовницу. Его рука оказалась не такой твёрдой, как раньше, и бокал упал на пол, так и не долетев до Ксении. Девушка вскрикнула, когда его осколки разлетелись по полу, и несколько мелких впились в её длинные ноги.

— Ты что, с катушек слетел? — спросила Ксения, как клещей, отрывая осколки от кожи, на которой тут же начали появляться кровавые точки. — Совсем дурак, что ли? Ты что…

— Вон! — словно не слыша слов любовницы, прокричал Станислав Игоревич. — Вон!

Панов хотел метнуть в девушку ещё один бокал, но та взвизгнула и быстро выскочила за дверь.

Станислав Игоревич посмотрел на бокал. Нужно было срочно выпить, так как в трезвой голове то, что произошло, никак не укладывалось. Уж больно это всё напоминало какой-то бред или кошмарный сон.

Тяжело дыша, Панов добрался до мини-бара, открыл бутылку коньяка, плеснул в бокал её содержимое, выпил. Снова налил, опять выпил.

Хорошо, но мало.