Джина (СИ)

Но чародейка его снова не услышала. Она подошла к рухнувшей на колени, истекающей кровью маман, концом меча сбила с её головы шлем и размахнулась для удара, после которого её сопернице уже не помог бы ни один врач.

Казалось бы всё, кончено, но маман вдруг выбросила вперед свою левую руку и послала в грудь Джине мощный энергетический удар, от которого молодую колдунью отбросило назад метров на двадцать. Она упала на спину, ударившись головой об камень. Любой другой человек не выжил бы после такого падения, но только не подруга Алексея. Она начала подниматься, разглядывая вмятину на кирасе.

Когда Джина поднялась на ноги, из-за кучи камней выскочил мужчина с булавой в руке. Что-то было в этом мужчине знакомое. Подлетев поближе, Светлов понял, что это — его отец. Только как он тут оказался? Он ведь не летел с ними. И как он мог узнать, что бой состоится в долине Ведьм?

Да всё просто. Это же сон. А во сне возможно всё.

Тем временем папаша сделал замах булавой, когда его и Джину разделяло не больше трех шагов. Чародейка повернулась к нему, указала на него пальцем и что-то сказала, беззвучно шевеля губами.

Отец встал, как вкопанный, посмотрел на свою булаву и внезапно на-чал бить себя ею по голове, разбрызгивая свою кровь в разные стороны. Так продолжалось, пока он не рухнул лицом вниз на сухую траву, которая из желтой тут же начала превращаться в красную.

Андрей подумал, что его папаша так и останется лежать ничком на траве, не подавая признаков жизни, но тот вдруг исчез. И только красное пятно на траве напоминало о том, что он был здесь, пока не размозжил себе башку.

Маман провела единственной, левой, рукой вдоль своего большого тела, что-то шепча. Доспехи тут же свалились с неё, с грохотом рухнув к ногам, и маман осталась в окровавленной стеганой одежде с болтающимся кроваво-красным лоскутом там, где была правая рука.

Поводив правой рукой у лоскута, маман закрыла глаза. И тут произошло чудо: из-под лоскута начала появляться культя. Культя удлинялась, становясь с каждым мгновением длиннее и толще, росла, пока не превратилась в руку. Точно такую же, как прежняя.

Потом стеганая одежда расползлась и истлела, словно её сожгли кислотой, а на месте её появился смешной балахон, поверх которого красовалась цепь с кулоном, блестя в лучах утреннего солнца.

Длились все эти преображения считанные секунды. И, как только они закончились, маман улыбнулась самодовольной улыбкой и бросила на Джину взгляд, который мог означать только одно: «Тебе конец!»

Джина к тому времени тоже избавилась от своих доспехов, и они по-блескивали в желтой траве у неё за спиной. Только, в отличие от маман, она выбрала более сексуальный наряд — обтягивающий кожаный костюм.

Молодая колдунья приближалась к маман, беззвучно шевеля губами, а между ладоней её согнутых в локтях рук рос и наливался огнём шар, который сорвался и полетел в сторону маман, когда между соперницами оставалось не более двадцати шагов.

Шар должен был попасть в маман, но та, когда огненный сгусток был уже на подлете, разбила его ребром ладони, и он разлетелся на мелкие огненные брызги. Казалось, эти брызги могут поджечь всё на своём пути, но, попадая на землю и на балахон маман, они тухли.

Маман тоже не осталась в долгу и метнула в Джину целый сном тонких длинных шипов, которые осыпались на землю в нескольких шагах от Джины.

Далее пошло-поехало: женщины кидались огненными и ледяными шарами, метали друг в друга молнии, плевались друг в друга струями огня, словно внутри каждой из них был спрятан огнемет. Также они жгли друг друга пучками лучей, бьющими из их ладоней. Периодически над каждой из противоборствующих сторон появлялась черная туча, извергающая на голову потоки кислоты.

Глядя на всё это, Светлов подумал, что набор приёмов одинаковый, что у маман, что у Джины.

И они всё время что-то шептали. Поднимали руки вверх или, наоборот, опускали их к земле, делали рубящие движения руками и всё время шептали, шептали, шептали.

Сначала Андрей подумал, что они шепотом осыпают проклятиями друг друга, но потом понял, что дамы читают заклинания перед тем, как пустить в ход очередное магическое оружие. И шептали они потому, что не хотели, чтобы соперница услышала, какое заклинание было произнесено и, соответственно, не смогла защититься от очередного выпада.

А не защищаться, не ставить блоки просто было нельзя, так как каждый пропущенный удар оставлял на теле либо ожоги, либо раны, сравнимые с последствиями выстрела из дробовика в упор.

Дамы так резво начали расстреливать друг друга, с такой ожесточенностью на лицах, что, казалось, они будут биться очень долго. Но постепенно интенсивность атак стала ослабевать и вообще сошла на нет. Боевые ранения перестали тоже заживать, хотя в начале поединка раны затягивались прямо на глазах. Оставались лишь дыры на одежде, сквозь которые была видна белая плоть.

Сейчас же маман и Джина, окровавленные и тяжело дышащие, просто стояли, сверля друг друга злобными взглядами. Было видно, что они выдохлись. Энергия закончилась.