Джинн и воины-дьяволы

И вот Янь Юй сказал императору, что, когда армия будет готова, сидящий в бутылке оракул совершит завершающий ритуал, который обеспечит воинам Циня вечную, бесконечную жизнь. Сказал — и забыл, какое задание дал легковерному императору. Слишком много было дел у первого министра, слишком много сил и времени отдавал он управлению страной, стараясь делать это по уму и по совести. Да Янь Юй и не подозревал, что эти глупости, эта ерунда, записанная в живительной «Книге жизни» и пересказанная императору, может иметь роковые последствия, император, однако, никогда и ничего не делал кое-как. За долгие годы Цинь сумел собрать огромную терракотовую армию — около восьми десяти тысяч воинов. Обнаружив, с каким размахом готовится к смерти император, Янь Юй был совершенно потрясен. Заодно он выяснил, что на строительство подземной могилы Циня и создание терракотовой армии было брошено — без его ведома! — множество бедных крестьян. Но это оказалось еще не самым ужасным.

Выяснив истинную численность терракотовой армии, Янь Юй решил остановить это безумие и объявил императору, что пришло время осуществить заключительную часть ритуала. Но беда заключалась в том, что Янь Юй, по-прежнему веривший только в то, в чем мог удостовериться лично, и в то, что мог видеть собственными глазами, так до той поры и не удосужился прочитать «Живительную книгу жизни» до конца. Это, кстати, беда многих ученых: они люди увлекающиеся и не могут сосредоточить внимание на чем-то одном. Если бы Янь Юй прочитал самый конец «Живительной книги жизни» (которую, пожалуй, уместнее было бы назвать «Смертоносной книгой смерти»), он никогда бы не затеял всю эту историю с терракотовой армией. На последней странице было подробно написано, что для того, чтобы стать дун си, то есть «существом» императора, и защищать его в загробной жизни, каждый терракотовый воин должен был ожить. А ожить он мог, лишь поглотив души десяти живых детей. Янь Юй был потрясен. Он, конфуцианец, разумеется, считал, что армию воинов-дьяволов никогда не оживить. Но в то же время он понимал, что, если император узнает, что написано в конце книги, он без раздумий принесет в жертву около восьмисот тысяч детей — и Китай навсегда лишится будущего!

И тут Янь Юй снова проявил свойственную ему изобретательность. Когда император потребовал принести бутылку и приказал, чтобы оракул, как обычно, говорил с Янь Юем, голос «сказал», что, раз армия дун сиготова, императору Циню осталось только выпить побольше ртути и умереть — чтобы вскоре ожить еще более могучим правителем, чем прежде, и приступить к непосредственному завоеванию небес.

Будь на месте Циня любой другой человек, он наверняка усомнился бы в прорицании оракула и нашел бы множество несообразностей в том, что сказал голос из бутылки. Однако императору вся эта нелепица показалась наполненной великим смыслом, и к всеобщей радости он поступил именно так, как предложил Янь Юй: выпил лошадиную дозу ртути — и умер. Все дети в Китае были спасены. Янь Юй приказал похоронить императора Циня в подготовленной усыпальнице вместе с армией воинов-дьяволов — все как в «Живительной книге жизни», с одной лишь, но важной разницей, заключительная часть описанного там ритуала так и не была исполнена. Могильный холм, под которым стройными рядами стояла огромная армия, тщательно засыпали несколькими тоннами земли, а выходы запечатали, чтобы никто никогда терракотовую армию не нашел. Со временем и об армии, и об императоре Цине забыли вовсе…

— Погодите-ка! — воскликнул Джон. — Держу пари, что это те самые терракотовые воины, которых какие-то китайские крестьяне нашли в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году. Их теперь по всему миру возят, в музеях показывают.

— Они и в музее Метрополитен есть, — вставила Филиппа.

— Все сходится, — сказал Джон. — Значит, я видел как раз такого терракотового воина. И именно он поглотил господина Ракшаса. Как же я этого раньше не понял!

— Это же объясняет все неприятности, которые случались в музеях в последнее время, — сказала Филиппа. — Воровство, привидения. Ведь многие музеи мира получили такие фигуры.

— Per favore, — произнес Марко Поло. — Моя история еще не закончена.

— Простите великодушно! — воскликнул Нимрод. — Пожалуйста, доскажите!