Джинн в плену Эхнатона

— Совершенно не понимаю, как меня сюда занесло, — ворчал Джалобин вечером, когда вся троица, дрожа от холода, мечтала, чтобы поскорее наступило утро. — Просто ума не приложу! Как я поддался, как согласился ехать в это забытое богом место? Я предпочел бы сейчас оказаться где угодно, только не здесь. А мне еще не нравился Египет! Да Египет — рай по сравнению с этой дырой. Хорошо господину Ракшасу, сидит себе в лампе и в ус не дует. Дом со всеми удобствами. Что до меня, то с меня довольно. Человеку такого возраста, с такими увечьями, не пристало тащиться на край света, чтобы угодить на обед к белому медведю. Я еще вчера глаз не сомкнул — все слушал, как они роются в мусорных баках. Буквально не сомкнул глаз!

Филиппа налила Джалобину чашку горячего кофе в надежде, что он перестанет жаловаться.

— Послушайте вы, оба, — продолжал дворецкий Нимрода, пощипывая бородку, которая отросла у него за два дня, проведенные в России. — Для чего вам тащиться на этот Северный полюс? По мне, так холод здесь вполне достаточный для ваших затей. Не думаю, что на полюсе будет холоднее. Вы ошибаетесь, если думаете, что полюс — это какое-то особенное место. Ну, указывает на него стрелка компаса, и что из этого? Абстрактное понятие этот ваш полюс. Там, хотите верьте, хотите нет, даже фотографировать нечего. Вот если бы у меня были в запасе три желания…

— Перестаньте, — сказал Джон. — Немедленно перестаньте!

— Но он не так уж неправ, — возразила Филиппа.

— Разумеется я прав. Послушайте, почему бы не вскрыть эту штуку здесь? Сегодня в полночь? Пока все спят. Солнце тут светит круглые сутки, будет все видно не хуже, чем днем.

— В самом деле, холода здесь хватает, — проговорила Филиппа. — И действительно лучше бы сделать все побыстрее. Ради Нимрода.

— Ну давай. — Джон, не теряя времени, извлек канопу из рюкзака Филиппы и встал.

— Куда ты собрался? — спросил Джалобин.

— Хочу вынести сосуд на холод, — ответил Джон. — Чтобы, когда мы снимем крышку, призрак Эхнатона был как следует заморожен. А вы пока скажите Володе, что у нас немного изменились планы.

Их гид, невысокий очкарик Володя, с редкими, словно беспорядочно выщипанными усиками и вечно грязными очками, естественно, опешил, когда Джалобин и Филиппа объявили ему, что раздумали лететь на полюс и географическая точка с нулевыми координатами как таковая их не интересует.

— А как же удостоверения? — спросил он. — Я же должен выдать вам подтверждающие документы полярных исследователей! Иначе никто не поверит, что вы здесь были.

— Подумаешь, точка на карте. — Филиппа поморщилась. — Нулевая широта, нулевая долгота… Что там такого особенного? Флаг хоть торчит в снегу?

— Но я не смогу вернуть вам деньги, — поспешно сказал Володя. — И не рассчитывайте.

— Не рассчитываем, — ответил Джон — не нужно нам ничего возвращать. Просто взрослый участник нашей экспедиции, мистер Джалобин, очень устал от тягот путешествия.

Володя пожал плечами:

— Проделать такой путь и повернуть назад в двух шагах от цели? Немного странно… Но в чем-то вы правы. Северный полюс находится в семидесяти милях отсюда, но лед и снег там точно такие же, как здесь. Никаких отличий. — Он постучал себе по лбу. — В сущности, полюс — это состояние души. Эх, была не была, дам я вам удостоверения, и дело с концом!

— Вот это широта души! — восхитился Джалобин. — Кстати, Володя, что у нас сегодня на ужин?

Володя расплылся в щербатой улыбке.

— Тюленья тушенка и мороженое. Вкусно правда?

— Опять? — простонал Джалобин. — Мы же ели этого дурацкого тюленя вчера вечером. Словно куски горячей резины жуешь.

— Резина! — снова просиял Володя. — Очень вкусно, да?

— Нет, не вкусно, — отрезал Джалобин. — А у вас нет мяса белого медведя?

— Белого медведя трудно убить. Зато белый медведь легко убивает охотника. Тюлень намного лучше. А лучше российского мороженого ничего в мире нет.

— Кому как, — проворчал Джалобин.

— Что вы хотите этим сказать? — Володя напрягся. — Вам не нравится российское мороженое? Всем известно, что оно лучшее в мире.

— Откуда он это взял? — продолжал возмущаться Джалобин, когда они вернулись в свою палатку. — Почему он решил, что русское мороженое — лучшее в мире? Он просто не пробовал итальянского. Вот оно действительно лучшее в мире. Я, конечно, и против английского мороженого ничего не имею. Да и американское как будто неплохое. Во всяком случае, в наше мороженое определенно кладут яйца, молоко и сахар. А в русском, по-моему, нет ничего, кроме льда.

— Ну какая вам разница? Пусть Володя верит, что оно лучшее, — сказала Филиппа.

— Но это неправда! — возразил Джалобин.

— И пускай неправда. Вам-то что? И вообще, когда нечего есть, обязательно надо верить, что твоя еда — лучшая в мире. Так ведь жить легче.

После ужина в большой палатке рядом с вертолетом Володя сел играть в карты с вертолетчицей, угрюмой женщиной по имени Анна. Зубы у нее были почти такие же гнилые, как у Володи, а еще у нее была пренеприятная привычка рыгать после каждого проигранного кона.