Джип, ноутбук, будущее

— Пришельцы во времени не ходят по Петербургу табуном. К тому же, чуть дальше говорится о том, что «таинственный гость» уже некоторое время прожил в столице, более того — намекается на то, что его уже знают. Нет, Юра, нет, не будем заниматься самоуспокоеним. Это наш Руслан Аркадьевич, по, пока непонятной мне причине, решил поведать urbi et orbi о том, что нас ждет в грядущем. Зачем? Мы мало ему платили?

— Он хотел остановить войну. Ту, которую называет Первой мировой.

Андронов-старший посмотрел на сына так, что тот невольно вспомнил детство и отцовские розги.

— Откуда ты это знаешь, и почему Я об этом слышу только сейчас?

— Он… как-то упоминал в разговоре…

— Юрий, что ты ему ответил?

— Ну… я решил…

— Решаю в нашем деле пока что я. А ты выполняешь мои распоряжения. И, как я вижу, проявляешь при это неуместную инициативу, которая может привести к огромным убыткам.

— Но если бы он остановил войну — все траты на сведения о будущем оказались бы напрасны!

— И ты… Что ты ему ответил?

— Что менять будущее мы не станем, а если он попытается в него вмешаться самостоятельно, то…

— То — что?

— В общем… я пригрозил его семье.

Андронов-старший глубоко вздохнул:

— Вас ЭТОМУ учат в охранке?

— Ну… да. Тому, что сотрудничество, основанное на материальном вознаграждении и некотором принуждении — наиболее плодотворно.

— Принуждении? Ты угрожал его семье! Даже тетерка, защищая цыплят, набросится на лису, а здесь — человек! Почему ты просто не согласился с ним?

— Но ведь если остановить войну…

— У тебя мания величия, сынок? Ни один человек не сможет остановить войну, даже если он знает будущее. Нужно было согласиться с ним, рассказать мне — и мы вместе придумали бы, как использовать его желание так, чтобы и волки были сыты и овцы целы. А пригрозив ему, ты перевел наши отношения из деловых — в недружественные. И теперь Лазаревич нашел другой способ остановить войну, а мы лишились его знаний, и можем только молиться, чтобы он не рассказал о нас с тобой!

— Мои люди следят за ним…

— Еще хуже, — Андронов-старший откинулся в кресле и закурил, — Когда выяснится, кем является этот «господин Л.» — тебе придется объяснять, зачем за ним следили и почему твое начальство не знает об этом.

— Вот это как раз не проблема, — принужденно улыбнулся младший Андронов, — объект «Раджа» находится под наблюдением из-за своего иностранного происхождения и контактов с революционерами.

— Революционерами?

— Один преподаватель из Императорского Московского технического училища. С этой стороны не подкопаешься.

— Ну, все же мой сын унаследовал от меня хотя бы часть ума, — Андронов-страший усмехнулся.

— А что будем делать с Лазаревичем?

— Ничего. Пока мы не знаем, что именно он расскажет — ничего. А вот завтра — решим.

* * *

— Отставной вахмистр одиннадцатого драгунского Рижского полка Емельян Бобылев.

Сидевший за столом в гостиной человек посмотрел на вытянувшегося перед ним старика, седого, как лунь, но еще крепкого, как дуб.

— Оружие есть?

— Револьвер Нагана.

Вопрос бы явно излишним — репортеры, которые разыскивали людей для небольшой, но, возможно опасной работы, сразу предупреждали, что тех, у кого нет оружия, сразу не возьмут. Зачем репортерам нужны охранники, да еще с оружием, кого им нужно охранять — бог весть. Вернее, кого охранять — известно, вот этого американского инженера, который задумчиво пялится на Бобылева из-за стола, а вот что он такого натворил, кому на ногу наступил…

«Американский инженер» все так же задумчиво поглядел на вахмистра.

— Нет. Не подойдешь. Слишком стар.

— Погодите, ваше степенство…

— Нет.

— У меня сын есть.

— Рад за тебя, будет кому передать фамильное серебро. До сви…

— Так он здесь, со мной. Он, вправду, в войсках не служил, но, может, он подойдет?

— Ну-ка, покажи своего сыночка…

* * *

— Спиридон, значит, Емельянович?

— Да, ваше степенство.

Вот сын подходил целям Лазаревича гораздо больше: среднего роста, среднего телосложения, аккуратная русая борода…

— Где служишь?

— Приказчиком у Спиридоновых.

— Оружие есть?

— Револьвер Нагана.

— Подойдешь. Держи рубль. Сегодня в шесть часов вечера быть у моего дома. На извозчике. Извозчика не отпускать. Когда я выйду — следовать за мной, никого не подпускать, кроме других охранников. Когда войдем в дом Суворина — встать в коридоре там, где скажу, ждать, пока закончится встреча с журналистами. Ко мне никого не подпускать, если кто-то будет прорываться — остановить. Если будет нападение с оружием — стрелять. По окончании встречи — еще «красненькая». Если придется стрелять — сотенная. Все понятно?

— Еще другие охранники будут?

— Да, всего вас будет десять. Вон там висит плащ и шляпа — наденешь.

Оба Бобылевых, и отец и сын, оглянулись, посмотрели на вешалку. Темно-коричневый плащ и шляпа с широкими полями. Но…

— Зачем? — озвучил старик общее недоумение.

— Затем, что если твой сын явится без плаща и шляпы — останется без денег. Понятно?

— Понятно… Только жарко в нем будет.

— За десять рублей потерпишь. Согласен или нет?

Сын получил подзатыльник от отца и вытянулся:

— Да, ваше степенство, согласен.

— Свободны.