Джо Стил

Иначе говорить он и не мог. Однако к осени 1944 года воевать лучше, чем Джо Стил, было бы крайне непросто. Это было заметно всем, кто обращал внимание на заголовки газет или слушал новости. А разговоры о трудовых лагерях устарели. Люди относились к ним спокойно, как они спокойно относились к плохой погоде. Они старались не говорить глупостей там, где их мог услышать доносчик и передать гбровцам. И жили дальше своей жизнью.

Чарли нашёл в телефонной книге адрес Тельмы Фельдман. Он вложил в конверт стодолларовую купюру, завёрнутую в лист бумаги, дабы никто не смог узнать, что там внутри. Как-то в воскресенье, он сказал Эсфири, что пойдёт в Белый Дом. Вместо этого он отправился на Юнион-Стейшн и сел на поезд до Балтимора. Оказавшись там, он вышел с вокзала и бросил конверт в уличный почтовый ящик. Затем он вернулся обратно в Вашингтон.

Ему не хотелось, чтобы жена редактора узнала, кто прислал ей деньги. Также ему не хотелось, чтобы об этом узнали в Белом Доме или в ГБР. Подобные вещи не были вне закона, но это не значило, что вам за такое не свернут голову и не отправят в суп.

Эсфирь была бы не против. Если бы она узнала, то поцеловала бы его, или даже затащила в постель, чтобы показать, что она об этом думает. Но даже гбровцы не сумеют вытянуть из неё то, чего она не знает.

Порой Чарли вспоминал те времена, когда мог не беспокоиться о подобных вещах. Ещё он вспоминал о миллионах безработных, и о собственных страхах оказаться в очереди за хлебом. В общем, отчасти жизнь стала лучше, а отчасти хуже. Такова жизнь. Если что-то получаешь, зачастую приходится что-то и отдавать.

Джо Стил не собирался отдавать Белый Дом, особенно, таким, как Том Дьюи. Чарли был убеждён, что президент победит в честных выборах, может, не столь легко, как у Альфа Лэндона, но без особых трудностей. С таким административным аппаратом, как у него, он не проиграет, даже если будет говорить голосовать за другого парня.

Он сам, похоже, тоже так считал. Президент лишь несколько раз попросил Чарли написать предвыборные речи. Его темой было победить в войне и продолжать процветать в мирное время. Всё это не являлось откровением, но Чарли понимал, что подобные слова должны быть произнесены.

Когда появлялось время, и поскольку его совесть не была достаточно чиста, невзирая на отправленное Тельме Фельдман анонимное письмо, Чарли отправлялся в забегаловку за углом Белого Дома чаще, чем ему это требовалось.

Время от времени, он сталкивался там с Джоном Нэнсом Гарнером. Гарнер был запойным пьяницей. Он редко когда выглядел в стельку пьяным, но и трезвым он появлялся нечасто. По всем признакам, начинал он, едва проснувшись, и заканчивал только тогда, когда отправлялся в постель. Не слишком много за раз, но и без коротких перерывов.

— Поздравляю, сэр, — сказал ему Чарли как-то раз. — Вы дольше всех находитесь на посту вице-президента в американской истории.

Джон Нэнс Гарнер уставился на него.

— Ай, идите на хуй, Салливан. Всем насрать, и вы знаете это не меньше моего.

Поскольку Чарли знал, он мог сказать лишь:

— Я не это имел в виду.

— Это и имели, блин. Всем конкретно насрать, — скорбным голосом повторил Гарнер. — Не будет насрать, если я останусь в строю, когда Джо Стил сыграет в ящик. А знаете, что ещё? Этому не бывать, с учётом того, что я на десять лет старше него, и с учётом того, что он заключил сделку с Дьяволом, потому что он ничуточки не стареет.

Это было не так. С 1932 года у Джо Стила прибавилось седины и морщин. Но, всё же, он постарел не так сильно, как Гарнер. А ещё он не пил так много.

— Надеюсь, вы оба проживёте долго, — сказал Чарли.

Гарнер, должно быть, был слишком пьян, чтобы говорить о смерти Джо Стила. Трудно найти менее безопасную тему.

"Видать, считает, что я не настучу на него, и без разницы, насколько он пьян", — подумал Чарли. Это был комплимент, причём немаленький. Это улучшило настроение Чарли на весь оставшийся день.

В день выборов Джо Стил разбил Дьюи.

— Я желаю президенту всего наилучшего, — произнёс Дьюи в речи признания поражения, — потому что наилучшие пожелания президенту означают наилучшие пожелания Соединённым Штатам, а я люблю Соединённые Штаты, как и Джо Стил.

Слушая его речь в Белом Доме, Чарли обернулся на президента. Джо Стил даже не улыбнулся.

XX

Всё кончилось. По крайней мере, наполовину. Вместе со всем Вашингтоном Чарли сходил с ума от радости по поводу репортажей немецкого радио о том, что Адольф Гитлер погиб в бою с русскими среди пылающих руин Берлина. Чуть позже, московское радио заявило, что ничего подобного — он вынес себе мозги, когда, наконец, осознал, что нацистам не победить в войне, и Рейх не просуществует тысячу лет.

Несколько дней спустя, Германия подписала безоговорочную капитуляцию. Журналист, рассказавший об этом до того, как новость стала официальной, попал в беду. Будучи и сам бывшим репортёром, чей брат пострадал за свои репортажи, Чарли ему сочувствовал. И всё же, он продолжал считать этого парня первоклассным придурком.