Джоби

– Ты, Нора, знаешь, я и сама бы приходила за тебя управляться, – продолжала тетя Дэзи. – Только куда уж мне переть в такую гору по вашей улице. Да и для Моны лучше, как-никак при деле, чем дома-то околачиваться попусту.

– Ничего, мы с Моной управимся за милую душу! – все тем же непривычно веселым голосом воскликнул отец. – Верно я говорю, красавица? Пускай привыкает девушка, сгодится, когда найдет себе муженька. Или, может, успела кого приглядеть?

– Приглядит она, как же! – фыркнула тетя Дэзи. – Уж я ли ей не внушаю: такой фефеле, мол, даже насморк не подцепить, а тем более – парня. Чем плох, к примеру, Генри Мазгрейв, за три дома от нас живет. Самостоятельный молодой человек, правильный, честный. Давно бы за тобой стал ухаживать, ты только взгляни на него поласковей.

– Ой, мам! – взмолилась Мона.

– Что – ой, мам? Очнись, пришло времечко! Не век тебе жить с папой с мамой.

– Но если мне не нравится Генри Мазгрейв…

– Чем это он нехорош, скажи на милость?

– Не потому, что нехорош. Он славный. Просто не хочется мне с ним любезничать, только и всего.

– Знаешь, лучше синица в руке, чем журавль в небе, – изрекла тетя Дэзи. – Будешь принца дожидаться на белой лошади, до седых волос досидишься в старых девах. И нас с отцом тогда не будет на свете, не подскажем, как помочь горю.

– Да хватит тебе, мам!

– Ладно, живи как знаешь. Попомнишь когда-нибудь, как тебя мать учила. Гляди только, не поздно ли будет.

– Дай срок, ей тоже кто-нибудь придется по сердцу, правда, Мона? – вступился отец. – Явится суженый – и готово дело.

– Вот-вот, потакай ей.

Джоби, обозревая свою разноцветную игрушечную автоколонну, пребывал в нерешительности. Какие взять с собой? На некоторых взгляд его задерживался дольше: «роллс-ройс-фантом», «ягуар», «миджет», гоночная модель «испано-суизы»… Еще недавно среди них красовался ярко-желтый открытый «фрезер-нэш», утрата которого стала одной из трагедий его короткой жизни.

Этот автомобильчик, как и остальные, он приобрел на кровные карманные деньги – шесть пенсов, выдаваемые по субботам, – и однажды гонял его по желобку вдоль края тротуара, как вдруг крошечная машина, набрав по неведомой причине скорость, вылетела на решетку водостока и прямо у него на глазах провалилась в черную воду.

– Готов твой малый? – спросила у матери тетя Дэзи.

– Сию минуту. Только сообразит, какие машины взять с собой.

Джоби приступил к отбору, выстраивая вереницей в сторонке самых дорогих его сердцу любимцев.

– Я думала, может, до автобуса дойдем все вместе?

– До автобуса? – пренебрежительно переспросила тетя Дэзи. – Случись такое со мной, Тед доставил бы меня на такси.

Отец, с расческой и щеткой в руках, оторвался от зеркала.

– Слушай, если ей хочется на такси – пожалуйста. Скажет – я хоть сейчас схожу за угол, вызову из автомата.

– Ценно, когда человек сам проявит заботу, не дожидается, пока попросят.

– Я бабьи мысли не обучен читать. Почем я знаю, когда им…

– Нет-нет, все в порядке, – перебила мать. – Не нужно никакого такси, вот я и не просила. Спокойно доеду на автобусе. В конце концов, я не лежачая больная.

– Пусть не лежачая, а все равно больная. Неспроста же тебя, Нора, кладут в больницу!

– Какая-то болезнь во мне сидит, это точно. И сколько времени сидит, а я живу обыкновенно, все делаю. Чего же ради мне сейчас строить из себя калеку!

– Как хочешь, а то давай возьмем такси, – сказал отец. – Еще не поздно позвонить.

– Не надо, Рег. Сказала – не хочу, стало быть, не хочу… А теперь, ради бога, уберем со стола – и поехали!

2

Джоби со Снапом сидели на каменном заборе в конце улочки, где жил Снап, и болтали ногами.

– А к тете Дэзи приходил в церковь один дядечка, он рассказывал, будто они поджигают храмы. Что, скажешь, так и надо?

– Нет. Но фашисты – они бы все храмы пустили под склады оружия и боеприпасов, а это тоже не годится, правильно?

– Правильно, – согласился Джоби. – Это никуда не годится.

Честно говоря, определить, где – а точнее, на чьей стороне – правда, было крайне затруднительно. В кинокартинах, например, всегда ясно, где добро, где зло, и тот, кто прав, всегда побеждает. Ну а в действительности, притом не столь, уж отдаленной, поскольку их связывает с нею Снапов дядя, все перепутано – попробуй разберись.

– К тому же фашисты заодно с германскими наци, а мы их ненавидим, правда?

– Правда. Мой папа говорит, нам с ними не миновать драться.

– И дядя Билл так говорит. Давно бы, говорит, нужно руки им укоротить, еще когда начали безобразничать в Абиссинии.

– Кто?

– Да итальяшки!

– Мы вроде толковали про немчуру.

– Про фашистов, а итальяшки и есть фашисты. Это они с немчурой помогали фашистам в Испании. Гады паршивые!

Снап соскочил с забора и, размахивая прутом, принялся с остервенением сшибать головки чертополоха, азартно выкрикивая:

– Вот вам, гады паршивые, вонючие свиньи, падаль!

Ух ты! Прямо удивительно, до чего Снап всегда в курсе мировых событий!

– Ой, совсем забыл! – Снап замер как вкопанный в зарослях обезглавленного чертополоха. – Угадай, кого я сегодня видел в Лидсе? Нипочем не догадаешься!