Джокер

— Фу, ты!.. Это их обычные антитеррористические штучки: горючее на исходе. Для фраеров. Но нам это кстати. А то бы и вправду со страху сразу в Турцию двинули. Тогда бы точно — срок. Ничего, — он обратился к Ольге, — не бойтесь, минут через двадцать во всем признаемся, а пока воспользуемся моментом, попросим успокоительного.

— Пожалуйста, — взмолилась Ольга, — избавьте нас от своей чудной компании! Сейчас подойдет стюардесса, и я сообщу, что мы с Сергеем ни при чем!.. Как я сразу не догадалась сказать. Признаться, растерялась. Нечасто приходится сталкиваться с такой самодеятельностью. — Она обратилась к Сергею: — Ей-богу, Сережа, не хочется выглядеть сумасшедшей даже в течение двадцати минут! И если что меня и сдержит, то это полнейшая брезгливость ко всему тому, что происходит, и нежелание доказывать кому-то, что я не верблюд. Нет, действительно, Сергей, пусть этим занимаются сами клоуны. Когда придется отвечать по полной программе…

Джокер, казалось, не слышал ее. Он опять нажал на кнопку вызова. Стюардесса появилась мгновенно, как из-под земли.

— Красавица, принеси-ка нам, будь великодушна, бутылочку коньячку и шоколадку. За наличные.

Через минуту на откидном столике перед Джокером стояла бутылка коньяка с тремя рюмками, пластмассовая ваза с шоколадом и апельсинами.

Несмотря на уверения стюардессы, что угощение — презент от авиакомпании, Джокер аккуратно расплатился, демонстративно хрустнув новенькой неразменной купюрой, — чтобы видели соседи, — получается, дал на чай. Вполголоса прокомментировал, когда стюардесса отошла: «Дабы потом не пришили вымогательство», — и добавил, нервно подмигивая: «Валерку на мякине не проведешь!» Стюардесса, по-видимому, тоже не являлась почитательницей мякины и быстро принесла сдачу. Несмотря на протесты Джокера, как бы невзначай показала деньги почти всему салону, и только потом положила их на столик и вполне достойно удалилась.

— Угощайтесь жиденьким, — по-хозяйски, откупоривая бутылку, пригласил Джокер Ольгу.

Девушка, тяжело вздохнув, отвернулась и уткнулась в тонюсенький журнал, торопливо извлеченный из пружинистой сетки переднего сиденья.

— А тебе не предлагаю, — с явным пренебрежением объяснил Джокер Сергею. — Выпьешь — осмелеешь. А смелого я только себя люблю. Ешь апельсины, мальчик. Небось, штанишки промочил?.. — И опять к Ольге: — Что там написано про устранение желудочных недомоганий — понос, недержание?.. — Джокер разошелся и уже, видно было, мало утруждал себя необходимостью оставаться в рамках приличия.

Даже Ольга, оторвавшись от журнала, удивленно глянула на Сергея. Именно на него, а не на Джокера. Сергей задохнулся и густо покраснел.

Джокер торопливо выпил подряд три рюмки и только после этого взялся за шоколад. Перегнулся через Сергея и, влажно чавкая, пояснил пожилой пассажирке из соседнего ряда, внимательно за ним наблюдавшей:

— Не беспокойтесь, мамаша, это нам принесли за дополнительную плату. Заплатите — вам тоже принесут, как в бизнес-классе. Вам налить? Вы коньяк употребляете, а? На халявку-то, а?

Женщина обиженно отвернулась.

Вскоре выяснилось, что во хмелю Джокер становился еще более безобразным: наглым, дерзким, агрессивным. От веселости, пусть даже показной, не осталось и следа.

Он быстро приговорил бутылку и распоясался окончательно. То и дело вызывал стюардессу, принуждая ее, как нерадивую школьницу, выслушивать нравоучения о необходимости быть вежливой и о том, что в приличных лайнерах должны быть кабины для курения и даже… — он многозначительно поглядывал на Ольгу, — и даже для уединения влюбленных. Затем он заявил, что еще подумает над предложением капитана о дозаправке в Сочи. Он прекрасно знает, что в Сочи самолет встретит группа захвата, что переговорщики будут пудрить ему мозги, пока снайпер не прострелит ему голову вместе с этими самыми запудренными мозгами. Кстати, продолжал Джокер, ситуация изменилась и ему необходимо лично поговорить с капитаном, посмотреть ему в лицо. Немедленно вызовите капитана по переговорному устройству!.. Тут он объяснял Сергею и Ольге, что экипаж сейчас, согласно инструкции, задраил все двери, и что бы здесь не случилось, пилоты и разные там штурманы ни за что не покажут носа до самого приземления, вот она хваленая «воздушная» смелость, аэрофлотовское благородство. Опять переключался на виноватую стюардессу и заговорщицки, но требовательно, предлагал показать ему, где находятся потайные кнопки для подачи экипажу сигналов тревоги. Он даже поводил ладонью по пластмассовой обшивке возле иллюминатора. В конце концов, Сергею и Ольге он заявил, что устал притворяться перед ними, перед разной швалью, что он настоящий террорист, а вот и дистанционка (он продемонстрировал какой-то извлеченный из-за пазухи брикет, завернутый в полиэтилен и перетянутый резинкой).