Джокер для Паука

В общем, «весело» было всем. И мне в том числе — с утра я решала текущие вопросы, общаясь со страждущими королевского внимания просителями. Днем — носилась по всему дворцу, терроризируя вечно забывающих пообедать Ольгерда, Машку и ушедших в работу ребят. Чуть позже дрессировала оставшихся в казармах солдат и проводила развод заступающих в караул подразделений. Потом урывала пару часов на тренировку, перекусывала, снова проверяла моральное состояние четы Корринов и бежала к Вовке. Кормить его ужином и отрывать от очередного посыльного или отловленного горе-грабителя. Вечером приходилось мотаться по городу, представляя королевский дом на устраиваемых в честь Ольгерда приемах в резиденциях перепуганных нашей бурной деятельностью послов. А далеко за полночь приволакивала Вовку в покои, и, насильно уложив его в кровать, старалась отвлечь от работы. Разминая каменные от долгого сидения плечи. После чего, уложив мужа спать, бежала инспектировать посты. И только, удостоверившись в том, что во дворце все нормально, забывалась тяжелым, нервным сном без сновидений.

Нагрузки было запредельно много, но, увы, помощи было ждать не от кого — практически все ребята были заняты делом: добрая половина гвардейцев и девять десятых создаваемого нами специального подразделения мотались по Элиону в поисках следов пропавшего Самира, а на территории самого Аниора был введен чрезвычайный режим. Вовка, Сема, Клод и Шарль, сразу же после прибытия на Элион включившийся в знакомую работу, отлавливали всех иммигрантов и в буквальном смысле выворачивали их наизнанку. Кстати, результатом их деятельности стал бесславный конец всего уголовного мира столицы. И арест нескольких десятков агентов разведок граничащих с нами государств, чьи короли пытались понять причины состоявшегося в Аниоре экономического чуда. Но, увы, все это никак не помогало решению основной задачи…

Кириллов, заметно хуже Шарля перенесший переход между мирами, прибился к Арти де Коннэ, и вместе с ним занимался торговыми контрактами с крупными купеческими союзами и межгосударственными торговыми объединениями. Что интересно, получалось у них неплохо — судя по увеличению количества торговцев, посещающих еженедельные ярмарки, и росту получаемых государством налогов, вкалывали они не зря.

Единственными из нас, кто оставался более-менее незанятыми, были Эрик и Оливия. И то только потому, что последняя очень тяжело переживала беременность — ни нанотехнологии Деборы и Джо, ни автомеды и терапевтические комплексы Эола и Маныша не справлялись с приступами ее токсикоза. Евгения и я грешили на экологию мира андроидов, но каких-либо доказательств в пользу своей версии так и не получили. А результаты еженедельных осмотров в Логове свидетельствовали об отсутствии каких-либо отклонений в развитии малыша или течении беременности. Однако Эрик умирал от страха за жену, и дергать его для решения каких-нибудь мелких проблем нам было неудобно.

Угги возился с Ольгой — потерявшая отца девушка усиленно изображала сомнамбулу, целыми днями сидя в своей комнате и глядя в окно. Первое время после возвращения из Троеполья Ольгерд всерьез задумывался о ее психокоррекции в Логове Эола, но пожалевший девушку Угги решил попробовать ее расшевелить самостоятельно. Без использования вызывающей у него трепет медицинской аппаратуры. Что, после пережитого ею у Студеной, было нелегкой задачей.

…Первые дни пребывания в Троеполье Кормухин был в состоянии шока — лечение в регенераторе Логова, полет на флаере и послевкусие после «воспитательной прогулки» по Глазу Ночи здорово сказались на его психике, но с течением времени он постепенно пришел в себя и даже начал улыбаться. Правда, улыбки у него получались довольно страшными — шрамы на лице, почему-то не убранные Эолом в процессе лечения, превращали лицо мужчины в жуткую маску из театра кошмаров, но сам факт того, что он постепенно выкарабкивается из депрессии, заставлял Ольгу умирать от счастья.

Однако улыбался генерал недолго — когда понял, что вести хозяйство им придется вдвоем. Ведь единственное, чем им помогал приставленный к ним Ржав, — раз в неделю ходил на охоту за свежей убоиной. Все остальное время воин занимался самим собой. И даже жил отдельно.

Вообще, если спросить меня, жаловаться на жизнь Кормухину было не с чего — после процедуры регенерации он помолодел лет на двадцать, избавился от всех своих хронических заболеваний и скинул лишний вес. Ольга считала так же. Однако ее напоминания об этом вызывали в генерале глухую злобу — он резко обрывал разговор, выходил из избы и, усевшись на крыльцо, часами смотрел куда-то вдаль.

От домашней работы он самоустранился — отказывался даже принести воды из колодца. Хмурясь и проклиная Ольгерда и всех нас вместе и по отдельности. Что не вызывало удивления ни у его дочери, ни у Ржава.