Джокер (ЛП)

разговаривать с незнакомкой было самым счастливым событием, с тех пор,

как я травмировался.

– Я не говорю, что всё. Просто СМИ неверно истолковывают факты, чтобы

раздуть историю.

– Так ты не падал из джакузи в окружении полуголых женщин и не ломал

тазовую кость? – Я молчу, и она снова смеётся. – Что и требовалось доказать.

– Я неуклюжий, – протестую я. – Разве это причина, чтобы преследовать

меня?

– Я не осуждаю тебя. Ты тот, кто ты есть. Ты не должен помогать, даже

если у тебя больше денег, чем здравого смысла. Я про ту вечеринку в ночь

перед большим финалом. Просто я не могу изменить тот факт, что я мать

одиночка, которая работает полный рабочий день, учится и присматривает за

больным семилетним ребенком.

– Вау, – бормочу я. – Это заставляет меня чувствовать себя плохо. Что с

ним случилось? – спрашиваю я. – Он написал в письме, что болен, но не

написал чем.

– Муковисцидоз, – отвечает она тихо. – Знаешь, что это такое?

– Я знаю, что это что-то в лёгких, – я так же знаю, что требуется пересадка,

и часто это заканчивается смертью, но молчу об этом.

– Лёгкие производят слишком много слизи, что затрудняет дыхание. Вот

почему он написал тебе письмо. Он хотел бы играть в теннис, играть с

друзьями в футбол, но не может. Он сердится, когда видит, как люди

растрачивают свою жизнь.

Я чувствую себя на два дюйма выше.

– Ох, мне очень жаль, – бормочу я.

– Не стоит, – отвечает она. – Это же не твоя проблема.

– Я сожалею, если вел себя грубо, – говорю я и именно это имею в виду. –

Я провел последнюю неделю лежа, абсолютно ничего не делая, думая о

письме, которое написал мне ваш сын. Я действительно хочу поговорить с

ним. Я хочу, чтобы он узнал, что я не только мелкий эгоистичный бабник, а

ещё немного хороший парень.

Она смеётся и испускает стон.

Я могу представить, как она сидит там и качает головой.

– Райдер, когда вы в последний раз делали что-то для других?

– Что? – спрашиваю я. Что это может значить? Я жил один, и большую

часть жизни проводил в дороге. В моем мире всё для меня.

– Ответь, – призывает она меня. – Могу поспорить, что ты даже не

помнишь. Я права?

– Когда ты делала то же самое? – парирую я. – Только для себя? Спорю, что

ты даже не помнишь, – имитирую я её голос.

– У меня больной маленький мальчик, – смеётся она в неверии. – Это вряд

ли то же самое.

– Почему нет? Разве ты не учишь его делать всё для себя? – спорю я.

– Ты не знаешь меня, – она отбивает меня. – Может быть, я в жизни

проститутка и наркоманка?

– Правда?

– Конечно, нет.

– Итак, ответь мне. Когда ты в последний раз жила для себя?

Она не отвечает, и я с усмешкой думаю, что я её сделал.

– Слушай, умник, вот, что я тебе скажу. Если в течение трёх следующих

дней ты сделаешь что-то для других, я имею в виду бескорыстное деяние, я

разрешу тебе поговорить с моим сыном, – говорит она.

Что? Какого черта я могу сделать лежа на заднице? Я едва могу делать что-

то для себя сейчас.

– Отлично, но ты сделаешь кое-что для меня.

– Нет, – протестует она. – Ты не можешь предлагать мне что-то на моё

предложение.

– Я могу делать, что захочу. Я Райдер Стивенс, – говорю я самодовольно. –

В следующие три дня ты сделаешь одну вещь для себя. Я бы сказал три, но

не хочу, что бы ты обанкротилась.

– О Боже, ты бесподобен, – она смеётся.

– Да, этого у меня не отнять.

– Хорошо. Не сомневаюсь. Теперь мне нужно пойти и забрать Джейка из

школы.

– Подожди, – кричу я, прежде чем она положит трубку. – Так ты скажешь,

как тебя зовут?

Она смеётся.

– Скарлетт, меня зовут Скарлетт.

7

Семь дней.

У меня это самое продолжительное время без секса за последние восемь

гребаных лет. Ну и, конечно же, болезнь всё ещё ухудшает. Я могу справиться

с болью, скукой, но без сексуального контакта? Это слишком.

Субботнее утро и первый раз, когда я остался один, с тех пор как нахожусь

здесь. Мои родственники решили пойти на экскурсию, пока они в Париже. Я

жду до тех пор, пока не убеждаюсь, что они ушли, и сбрасываю простынь.

Спускаю боксёры и обхватываю рукой член, пальцы скользят вверх вниз по

стволу. Я двигаюсь в темпе улитки, потому что не могу по-другому, боль

разрушает удовольствие.

Через несколько минут становится понятно, что ничего не выйдет. Я

чертовски твердый, но боль не даёт получить разрядку, мне нужно подрочить.

– Чёрт, – шиплю, сдаваясь. Я разочарован. Теперь я ещё больше не

удовлетворен, чем раньше.

Чертовски здорово!

Обычно находились люди, которых я приглашал, чтобы помочь мне с

«такой» проблемой, но сейчас я застрял в квартире вместе со своими

родителями и сестрой, посреди чужой страны. Совсем не рецепт обольщения.

Я шарю по тумбочке в поисках телефона и набираю номер Джоша.

– Мен, – он отвечает на втором гудке. – Как дела? Ты в порядке?

– Нет, – бормочу я. – Я схожу с ума здесь.

– Да, извини Райдер. Я должен был навестить тебя, перед тем как улететь,

но эти тренировки и всё остальное…

– Это не то, что я имел в виду. Я реально схожу с ума. Ты знаешь, сколько у