Джокер

Неизвестно, что видел он, а перед Варенцовой на экране опять предстали Эльза и Отто. Только теперь сестричка была в мундире штурмбанфюрера СС, а братец, также затянутый в чёрное, носил в петлицах дубовые листья.

— Штандартенфюрер СС Эрик фон Кройц, первый заместитель Сиверса, — веско прокомментировал Максим Максимович. — А это Хильда, его жена, начальник Отдела древностей. Программа близнецов определила почти со стопроцентной вероятностью сходство Эрика с Отто и Хильды с Эльзой, они, похоже, с тех пор совсем не состарились. Почему — это отдельный вопрос. Главная проблема в другом. Всех — и Панафидина, и бывших эсэсовцев, и беглого негра, и шкуру Облегчёнку интересует наш регион. Да-да, скромная российская Пещёрка… А конкретнее, район болот, где ведёт раскопки поисковый отряд под руководством некоего Фраермана… к слову сказать, вора в законе. И это неспроста. Вероятно, они знают что-то, что ускользнуло от нас…

— Вы имеете в виду, Максим Максимович, — улыбнулась Оксана, — они знают то, что известно вам понаслышке, а хотелось бы, вероятно, узнать в деталях?

Да, чёрт возьми, именно это я и имел в виду, — сдержанно кивнул «Фантомас». — Вы, милочка, схватываете на лету, мы в вас, видимо, не ошиблись, а посему… — Он вытащил из-под стола кейс, щёлкнул номерными замками, не спеша открыл. — Сюрприз. — Распечатал папку с грифом: «Совершенно секретно», положил на стол. — Приятный.

Это был приказ о присвоении Варенцовой звания полковника. Когда она посмотрела, кем подписан приказ, то ясно услышала потрескивание мостов, горевших у неё за спиной. Там, в кремлёвской вышине, билеты выдают только в одну сторону…

— Значит, меня приняли, — улыбнулась она, — в таинственное управление «Z»?

— Да, приняли, поздравляю, — кивнул Максим Максимович. — Стажёром. С двухмесячным испытательным сроком.

— Полковника и стажёром? — действительно удивилась Варенцова. — И чем же вы там таким занимаетесь?

— Терпение, терпение, ещё раз терпение, — очень серьёзно повторил генерал. — Узнаете помаленьку. А пока у вас будет свой информационно-дозированный фронт работ. Вы на нас посмотрите, а мы на вас. Ну всё, завтра ровно в девять утра ждите звонка.

Вскочил, как на резинках, сунул в рот трубку, подхватил кейс и ноутбук и этак с ухмылкой зашагал к выходу… Только затихли его шаги, как в дверь деликатно постучали.

— Разрешите?

Это был полковник Зеленцов, в руках он держал поднос.

— Разрешаю, — засмеялась Варенцова, скрашивая неловкость.

А сама подумала, что хорошее, впрочем, как и плохое, всегда идет косяком. Вчера вроде бы полегчало Краеву, сегодня вот подфартило ей. Может, синяя эта, птица удачи, — вовсе и не такая уж пернатая дрянь?

А впрочем, подальше от начальства, поближе к кухне… Эту мудрость тоже никто пока ещё не отменял…

Мирзоев. Мастер гаданий

Здесь царила гармония. В просторном дворике, отгороженном стеной с разбитой поверху клумбой, был устроен «естественный» сад,[40] олицетворяющий единство стихий. Как водится, с могучими соснами, чьи корни вгрызались в песчаную почву, с бурлящими потоками, с благоуханием цветов, горбатыми мостиками и каменными горками. Извечного здесь хватало — и дерева, и огня, и земли, и металла. Гармония Великого Предела была полной, где инь, где ян — одна целесообразность.[41] А ещё мир, спокойствие, задумчивость и благодать…

Впрочем, на площадке у маленького водопада можно было наблюдать, какой ценой достигалась гармония. Здесь пахло потом и кровью, звенела сталь и слышались удары по дереву и по живой плоти. Не менее десятка крепких мускулистых людей бились на шестах, упражнялись с мечами, оттачивали рукопашные приёмы. Причём в полный контакт — порез не порез, синяк не синяк, ушиб не ушиб…

Руководил процессом гибкий седой человек в синей дабе.[42] При взгляде на него сами собой вспоминались слова Конфуция: «Помыслы благородного мужа — как голубизна небес и блеск солнца: не заметить их невозможно. Таланты благородного мужа — как яшма в скале и жемчужина в морской пучине: разглядеть их не просто».

Насчёт яшмы и жемчуга судить не берёмся, но таланты седого были налицо. Сосредоточение духа позволяло ему делать три вещи сразу: руководить тренировкой, наслаждаться гармонией и забавляться с очковой коброй. Рука человека провоцировала рептилию на атаку, но в решающий момент перед носом кобры неизменно возникал веер. Раскрытый. Деревянный… Змея, впрочем, тоже соображала, что к чему, и зубы берегла — вполсилы тыкалась носом,[43] в поблёскивающих близоруких глазах[44] читалось единственное желание — ах, чтоб ты зазевался!..

Однако какое там. Седой был настоящим лао-шифу и просто не мог оплошать. Да ещё перед лицом своих любимых шисюнов.

Наконец кобра выдохлась и стала неинтересна. Наставник воинов резко ударил в гонг, стоявший на маленьком столике, и в воздухе повис трепещущий звон.

Из дому тотчас выбежал скуластый мальчишка, и седой указал ему на кобру.