Джокертаунская комбинация

Далеко в воде, под ложным зеленым и бурным небом моих мечтаний, стена становилась твердой. Она мерцала темными молниями и затем медленно укреплялась. Там, где мои мысли текли сквозь нее, они оставляли то, что было действительно стеной, камнем и кирпичом в сто футов высотой – здание, которое могли бы построить гиганты.

Я играл с ней, используя силу как прекрасное долото. Моя прихоть дала стене большие дубовые ворота, соединенные сталью, и преградила цепью, которую, возможно, не смог бы поднять и Титан. Башни выросли вдоль ее длины, грозные и высокие.

Теперь я вообразил большую дугу моста, и мощь выплеснулась вместе с мыслью наружу, осязаемая, рисуя тонкую структуру, столь же тонкую, как волосок, перекинутый к стене. Не поддерживаемый ничем, он коснулся земли перед Административным зданием одним своим краем, а другой протянулся за стену, в залив, и указывал на Бэттери-парк. Мост был достаточно широк только для двух человек, чтобы идти в ряд. Не было никаких перил, и полотно блестело, как будто оно было сделано из стекла.

Я посмотрел на творение рук своих и возлюбил его, и сделал второй мост, перекинутый через стену от берега Джерси. Я укрепил стену вокруг, и когда я сделал это, обратил свое внимание к самому Административному зданию.

Мощь все еще рычала, изгибаясь дугой, она была еще сильна. Я снова высвободил ее.

Я помнил, как здание выглядело в снах, которые я видел: волшебная страна, прозрачный замок, прокалывающий небо невозможно высокими и тонкими башенками, укрепленный валом и обнесенный рвом, архитектурная фантазия, родившаяся на стыке Диснея, Босха и Эшера.

Место, где могла воплотиться любая причуда.

Я моделировал энергию в своем уме, оформлял ее и разбрасывал образы по моей серой действительности. И, ах да, добавил еще две вещи: «Искушение», снова целое, и себя в образе Изгоя.

Я закрыл глаза. Сверкнула вспышка, которая заставила всех задохнуться. Рокс задрожал, как дрожал он, когда родились пещеры. Когда все успокоилось, мои шутники задохнулись в изумлении. Я не открывал глаз. Мне не нужно было видеть. Я не хотел смотреть.

– Блоут? – Это был голос Кафки, слишком реальный. Я покачал головой, не желая уходить из моей мечты.

– Блоут, пожалуйста! – он настаивал.

Я обиженно открыл глаза. Кафка разевал рот на меня, на пингвина, который стоял рядом с ним, на пейзаж вокруг нас. Пингвин хихикал. Это было ужасно похоже на меня.

Это был сон. Или скорее я, возможно, вообще никогда не спал. Я начал смеяться все громче и громче.

Каменная стена окружила нас в заливе. Феерические мосты образовали дугу в небе. Я видел хрустальный замок повсюду вокруг меня.

Все это было еще здесь. Все это. Я создал это видение Рокса; я сделал его так уверенно и сознательно, как будто лепил из глины своими собственными руками.

Кроме… «Искушение» было все так же разбито, разбито на куски. И я – я не был Изгоем, я был Блоутом. Но я нашел, что мои две неудачи не имели значения для меня в сравнении со всеми прочими чудесами.

– Блоут, – прошептал Кафка с любопытством. Он все никак не мог перестать пялиться. Смотрел то на меня, то на пингвина, то на великолепный пейзаж вокруг нас. – Это ты…

– Да, – ответил я ему. – Да, это сделал я.

Я хихикал и ржал, легкомысленный и слабый от переутомления.

– Сделал я, – повторил я. – Это мое.

Я не мог прекратить хихикать. Это было на самом деле весело. Вы знаете. Все то время, что я потратил, слушая мысли Блеза и джамперов, и как им нравилось надирать задницы натуралам и оскорблять их, я никогда не понимал почему. Я думал, что они были глупы и юны. Я не думал, что они были правы.

Но теперь… теперь я тоже испытал часть их замешанной на крови эмоции. Я чувствовал это, когда я выпустил демонов; я чувствовал это теперь, глядя на новый облик Рокса.

Эй, всегда приятно знать, что ты можешь ударить в ответ. То, что ты можешь причинить боль, если боль причинили тебе.

И в отделе взаиморасчетов натуралы получили от джокеров долговую расписку мирового класса.

– О, вы будете ненавидеть меня. Хорошо, – сказал я вершинам небоскребов, выступавшим по краю моей стены как шипы. Мощь в моей голове гудела как гнездо шершней, сердито. – Теперь вы действительно научитесь ненавидеть меня.

И я снова хихикнул.