Джокертаунская комбинация

– Тогда ты ее получишь, – сказал ему его отец. – Если, – добавил он дьявольским голосом, – ты мужчина настолько, чтобы взять ее самому.

Его отец указал на другую сторону кровати. Кьен осторожно склонился вперед, заглядывая за кровать, и увидел Бренана, спящего на полу.

Волчья улыбка заиграла на его губах.

– Это огромный подарок, отец, – сказал он, направляя пистолет на Бренана.

Его отец покачал головой.

– Ты всегда хотел, чтоб все доставалось тебе просто так, сынок, – сказал он.

Кьен взглянул на него, но прежде чем он успел что-то сказать, его скрутило от дикой, мучительной боли. Кьен почувствовал, как его разум затягивает в безумный вихрь. Он закрыл глаза, но это ему не помогло. Его тянуло блевать, но он не мог. Он сглотнул комок желчи, и когда снова открыл глаза, то рванулся вперед, чтоб не упасть, опершись о большой стол тикового дерева, стоявший в его кабинете, в доме, выходящем на Центральный парк.

Он глубоко вздохнул, борясь с приступами тошноты, все еще накатывавшими из глубин желудка, и огляделся. Это был его кабинет, точно. Все выглядело как обычно. И его коллекция античного искусства была на месте, и вся его дорогая мебель, отполированная и неповрежденная, даже поверхность тикового стола, ужасно пострадавшая во время его псевдосмерти, когда этот идиот Блез пригвоздил охранника джокера канцелярским ножом к столешнице.

Он задумчиво провел рукой по столу, отполированному так, что он мог видеть в нем свое отражение. Склонился, чтобы рассмотреть получше, пробормотал что-то под нос, когда понял, что вернулся в свое старое тело. Он снова был Кьеном. Он посмотрел на свою правую руку, обхватил ее левой рукой, рассмеялся коротко и с облегчением. По крайней мере у него было две руки. Затем он вытаращился на открывшуюся дверь.

Там стоял Змей. Но этого не могло быть. Змей был мертв. Он и выглядел мертвым, вдруг понял Кьен, а еще упитым в хлам.

– Я был твоим верным сссслугой, – прошипел чешуйчатый джокер-рептилоид, – и я умер иззззз-ззззза твоих сссссхем.

– Это была не моя вина, – запротестовал Кьен.

Он все еще отказывался верить в то, что перед ним стоял Змей, хотя очевидность этого трудно было игнорировать. Он выглядел как Змей, говорил как Змей и даже мог похвастаться большой уродливой раной в горле, там, где Исчезник нанес удар канцелярским ножом, убившим охранника.

– Тебя убил Исчезник, – добавил Кьен.

Змей приблизился, все еще глядя со злобой, и Кьен отошел назад, за стол. Змей был нечеловечески силен, а его укус был крайне ядовит. Кьен знал, что среди джокеров ему не было равных.

– Я умер, – яростно прошипел Змей, – потомушшшшшто ты не был так же верен мне, как я был верен тебе. – Он навис над Кьеном как образ самой смерти, и генерал скукожился. Кьен представил себе, как челюсти Змея смыкаются безжалостно на его горле.

– Нет, – едва выговорил он. – Нет, – повторил он, закрывая лицо руками.

Змей отступил, ухмыляясь.

– Ты встретишь свою судьбу не в моих руках, – сказал он, сжимая и разжимая огромные кулаки. – Все случится там, – он указал в окно, выходящее на Центральный парк.

Кьен с опаской вышел из-за стола и выглянул наружу. Центральный парк исчез. На его месте раскинулись густые, непроходимые джунгли.

Прямо как дома, подумал Кьен. Прямо как во Вьетнаме.

6

Бренан бежал, преследуемый мертвыми людьми и маниакальным смехом Шрама.

Шрам играл с ним, понял Бренан. Туз с возможностью телепортации мог появиться рядом в любой момент, но, очевидно, хотел заставить Бренана страдать, прежде чем разделаться с ним. Он мерцал, появляясь то перед Бренаном, то прямо за ним, опасно взмахивая своей бритвой. Иногда Бренану удавалось уклониться или поставить блок, иногда он пропускал удар. Его рубашка превратилась в клочья, и за ним тянулся неровный кровавый след, подгонявший мертвецов бежать быстрее.

Даже если бы не было Шрама, вокруг оставалось слишком много тех, с кем требовалось разделаться. Ему нужна была помощь и нужно было оружие, а еще лучше и то и другое. Но улицы, по которым он бежал, оставались пустынными, разрушающиеся здания – темными и пустыми.

Бренан был в прекрасной физической форме, но его преследователи вообще не уставали. Он знал, что не сможет бежать вечно. Когда-нибудь он упадет, истощенный, и тогда его враги расправятся с ним без труда. Ему надо было как-то избавиться от погони, что казалось маловероятным, или хотя бы разработать тактику борьбы с малыми группами.

Знакомое здание привлекло его взгляд, когда он бежал вверх по улице, хватая ртом раскаленный воздух. Горло его пересохло, а сердце начало бухать в ребра. Это был знаменитый Десятицентовый музей Джокертауна. Внутри было прохладно и темно и существовало множество укрытий.

Он взбежал по лестнице, на двадцать ярдов опередив своего ближайшего преследователя, и вломился в центральных вход. Тот распахнулся настежь, и прохладное темное нутро музея поманило его. Он бросился внутрь и припал спиной к стене, чтобы перевести дыхание, прежде чем идти дальше.