Джокертаунская комбинация

Мое тело загрохотало. Сфинктеры расширились, запульсировали, и новая слизь покатилась по моим испятнанным бокам. Уборщики приблизились, чтобы сгрести отходы подальше. Блез смотрел на них, сдерживая выражение переполнявшего его отвращения, хотя Дург открыто хмурился. Лицемерия было достаточно, чтобы заставить меня смеяться.

И я засмеялся.

– Ты и твое дурацкое хихиканье, – пробормотал Блез и продолжил громче: – Скажи мне, губернатор, будешь ли ты смеяться, когда мы начнем драться за право владеть Роксом? Потому что это случится, и очень скоро. Здесь уже нет места, Блоут. Слишком много людей приходит сюда с материка. Господи, в следующий раз ты захочешь притащить сюда статую Свободы. «Сюда придут изуродованные, искаженные толпы, жаждущие стать нормальными…» Черт побери, будь реалистом. Здесь не так уж много места, и того уже не осталось. Нет, мать его, пространства.

Кафка смотрел на Блеза, и в его уме читалось некое сдержанное согласие. Это было первым. Кафка кивнул:

– Губернатор. Блез прав хотя бы отчасти. Не знаю, сколько мы сможем поддерживать текущий уровень жизни. Если тут будет слишком много иммигрантов, мы не сможем их накормить независимо от того, сколько денег у нас будет. Мы не сможем убирать мусор, не сможем дать им водопровод, канализацию и электричество. Тут будет хуже, чем в Джокертауне. Это не то, чего вам бы хотелось. Сейчас здесь все идет хорошо.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал, Кафка? Сказал тем, кто проходит сквозь Стену, извините, вы не можете остаться? Хочешь, чтоб я в них стрелял?

– Мне это кажется чертовски хорошей идеей, – сказал Блез.

Кафка рыкнул на него.

– Эй, – парировал Блез, – я не спрашиваю. Я констатирую факт. Здесь нет больше места. Ты хочешь восторга, ты хочешь денег, так закрой чертовы границы. Так думаю я, так думает Прайм. Так сделай это. Мне плевать как, просто держи новых джокеров подальше, или мы, вероятно, вообще больше не будем играть с тобой в эти игры. И где ты тогда окажешься? – Он с вызовом посмотрел на меня. – Кажется, Прайм говорил тебе о том же?

Все то время, пока Блез тявкал, я чувствовал что-то еще. Не знаю, когда я заметил это… вскоре после того, как он начал аргументацию. Я почувствовал расширение себя, некую экстрасенсорную конечность вроде стены, которая только начала отпочковываться и расти. Я чувствовал, как она рвется, продавливая что-то твердое и упругое.

Внутри… Не знаю, как это описать… было ощущение растяжения и роста… Точно такое же, как в моих снах, когда я одновременно и видел их, и говорил с ними.

Я так устал чувствовать себя бессильным, понимаете: я ничего не мог сделать с Тахионом, с растущими проблемами Рокса, с тем, что произошло во время атаки копов, с проклятым комплексом превосходства Блеза, с хладнокровными манипуляциями Прайма. Я до смерти устал от всего этого.

Никто не соглашался со мной. Все они говорили одно и то же: больше нет места. У нас нет ресурсов, чтобы тратить их на новых людей или новые здания. Ты должен послать часть обратно. Ты должен сделать так, чтоб они больше не приходили.

А я продолжал думать о своих снах, о том, во что я желал превратить Рокс.

– Послушай, Стена – единственная иммиграционная политика, которая нужна Роксу, – ответил я.

– Да, конечно, она держит копов подальше, не так ли?

– Эй, – закричал я в ответ, – если бы один из твоих тупых джамперов не встрял и не начал крушить всех, то да, Стена бы не пропустила их внутрь.

– Ты мешок с дерьмом, губернатор.

Дург, стоявший рядом с Блезом, вдруг насторожился. Я знал, он ожидал, что я сделаю что-нибудь в ответ на явную грубость Блеза.

Но я был полон. Я был полон видением. Видением пространства, сном о темных местах и гулких комнатах. Сны внутри меня тянулись…

Глубокий грохот прервал наш спор. Блез закричал, Кафка защелкал, они все до одного кричали. Я и сам испугался себя.

Все административное здание содрогнулось. Я услышал звон бьющегося стекла и увидел, как качаются ветхие здания на той стороне двора. Завеса пыли мчалась через внутренний двор, хотя не было никакого ветра. Мое чувство расширения укрепилось и стало полным.

Все закончилось. Повисшая тишина оглушала.

Я знал. Я знал даже, когда дрожь стихла и побелка перестала сыпаться с потолка, а Блез, Кафка и остальные поднялись с пола.

– Что это было? – Все они были растеряны и напуганы. Блез думал, что это очередная атака.

Я посмотрел на них и спокойно сказал:

– Это был сон.

Они просто глядели на меня.

– Идите в западное крыло, – сказал я им. – В подвал. Вы увидите. Идите все. Оставьте меня одного. Я устал и голоден.

Они вытаращились на меня. Блез решил, что я наконец-то сошел с ума, Кафка недоумевал, Арахис глядел доверчиво.

– Давайте, – снова сказал я им. – Потом вернетесь и расскажете, что видели.

Их не было около часа. Я последовал за ними, читая их мысли. Они вернулись притихшие, все до одного. Блез рассматривал меня с удивлением и примесью – легкой примесью – страха. И кто знает, о чем думал Дург.