Джоконда и паяц

Лицо мужа расплывалось у Алины перед глазами, горло свело. Ольга! Она и с того света достала ее! Однажды она уже увела у нее мужчину, теперь ситуация повторяется. Не важно, что разлучницы нет в живых. Та по-прежнему преследует Алину, по-прежнему угрожает ее любви, ее выстраданному счастью.

– Опять… – простонала она.

– Пей. – Михаил успел сбегать в кухню за минералкой и протягивал жене стакан. – Хотя бы глотни.

Она молча трясла головой. Какая вода? Ей бы сейчас коньяка выпить, залить вспыхнувший внутри пожар.

– Где… она? – едва слышно вымолвила Алина, пытаясь совладать с дрожью.

– Кто?

– Картина…

– Пока осталась в галерее. Завтра ее привезут. Надо было бы сегодня, но… у меня не получается смотаться за город. А здесь, в квартире, мало места. Ты извини! Сюрприза не получилось.

«Еще как получилось! – нашептывал ей в уши неизвестный враг. – Ты раздавлена, Алина! Думала, отделалась от соперницы? Черта с два! Теперь она будет соблазнять твоего мужа денно и нощно, в твоем собственном доме. Тебе некуда от нее деться! Она идет по пятам, дышит тебе в затылок…»

Алина давно мечтала о частном доме в тихом зеленом поселке под Москвой. Но когда там поселится Ольга, жизнь в уютном гнездышке перестанет казаться раем на земле… и превратится в ад.

– Тебе лучше? – гладил ее по плечу Михаил.

– Немного…

Алина подумала, что это рок, судьба. Наказание за злость, которую она питала к Ольге, и, что греха таить, радовалась ее гибели.

– Вот как все обернулось… – выдохнула она.

– Алинушка, ты о чем?

– Сон плохой приснился. Я вдруг вспомнила. Не надо нам этой картины, Миша. Не надо!

Лицо мужа вытянулось. Он ожидал чего угодно, кроме этого.

– Почему? Ты же сама расхваливала Артынова, говорила, что он далеко пойдет, что… его картины – хорошее вложение денег. С прицелом на будущее. Я ради тебя старался!

– Мы друг друга не поняли.

– Как это – не поняли?

– Я хотела, чтобы Артынов написал мой портрет. Я не просила покупать его картину.

Михаил был обескуражен, расстроен. Он не мог взять в толк, чем не угодил любимой жене. Она, всегда такая мягкая, покладистая, внезапно вышла из себя. Ей даже дурно стало. Капризничает, сердится. На нее это не похоже.

– Алинушка, я…

Жена не слышала его недоуменных оправданий, она погрузилась в свои невеселые размышления.

«Я допускаю ошибку. Нельзя показывать мужчине свою ревность. Ревность – признак слабости. Пусть он ревнует меня, а не я – его. Иначе конец любви! Так уже было и повторится вновь. Пусть «Венера» займет подобающее место в нашем загородном доме… и окажется в моей власти. Я стану ее полноправной хозяйкой, повелительницей. Захочу – порежу на кусочки, захочу – оболью кислотой или сожгу. Захочу – смогу плюнуть в лицо этой надменной и прекрасной «богине». А она даже утереться не в силах! Теперь мой выход. Я смогу взять верх!»

Эти мысли не успокаивали молодую женщину, а только растравляли ей сердце. Венера уже положила глаз на Мишу, заронила в его душу зерна соблазна. Месяца не пройдет, как он превратится в ее раба.

– Я дура! Дура! – заплакала Алина. – Я сама виновата. Поддалась на уговоры художника. Зачем мне это понадобилось? Подумаешь, портрет?

Она лукавила. Тайное соперничество между недосягаемой в смерти Ольгой, которая обратилась в богиню любви, толкнуло ее на этот шаг. Она не пожелала уступать, решила хоть тут взять реванш за прошлое поражение.

– …Я отдал за полотно немалые деньги, – донеслись до нее слова мужа. – И не намерен его продавать. По крайней мере, не сейчас. Мне пришлось одолжить у отца. Я возил его в галерею, он одобрил мой выбор.

– Твой выбор? – ахнула супруга. – Твой выбор! Отлично. Меня никто не спросил, какую картину вешать в моем доме. Я для тебя пустое место? Да? Ты посоветовался с отцом, а не со мной.

– Это наш дом, – с акцентом на слове «наш» произнес Михаил. – Ты знаешь, что отец помогал нам деньгами. Я бы сам стройку не потянул. Объясни, в чем причина твоего возмущения?

Алина смешалась. Действительно, чего она набросилась на мужа? Ему невдомек, кто изображен на картине и какие отношения сложились у жены с покойной натурщицей.

– Прости, дорогой, это нервы. Что-то мне нездоровится. Голова кружится, подташнивает, все раздражает.

Он обнял ее сзади и положил руку на живот. Год назад у Алины случился выкидыш, и с тех пор она не беременела.

– Нездоровится? А может…

– Вряд ли, – отрезала она, высвобождаясь. – Ты не опоздаешь на тренировку?

* * *

Лавров подумал, что ему стоит еще раз поговорить с Ложниковой. Она занимала его мысли, он готов был закрутить с ней роман. Пусть на неделю или на месяц. Он мужчина, в конце концов! Желание секса – не порок, а здоровая потребность.

«Если она и есть сестра Павла, было бы свинством не предупредить ее, – рассудил он. – Глория слов на ветер не бросает. Сказала про аварию, значит, на то есть основания».

Он позвонил Эмилии и пригласил ее на чашечку кофе в «Шоколадницу». Она, как и следовало ожидать, согласилась встретиться.

– Так вы журналист? – усмехнулась она. – Или сыщик?

– И то, и другое, – не растерялся начальник охраны.

– Чем же я могу быть полезна сыщику?