Джоконда и паяц

Кувшин чуть заметно покачнулся, издавая звуки, похожие на смех. Очень тихие, едва различимые.

– Их слышу только я, – вздохнула Глория.

– У тебя чудесный слух! – отозвался карлик. Он сидел на диване и болтал короткими кривыми ножками.

– Ты меня напугал.

– Прости, моя царица. У меня и в мыслях не было пугать тебя. Я соскучился.

– Паяц водил меня в свою галерею, – сказала она. – Показывал картины. Это было во сне.

Агафон кивнул, словно она говорила о чем-то само собой разумеющемся.

– Искусство – один из параллельных миров, который соприкасается с миром людей, – объяснил он. – Тесно соприкасается. Ты можешь его видеть, слышать и осязать. Творчество туманно и загадочно, в нем есть сумеречные зоны и мрачные лабиринты. Его феерический блеск порой обманчив.

– Разве вдохновение бывает злым? – спросила Глория.

– Зло вездесуще, – глубокомысленно изрек Агафон и покосился на кувшин с шутом.

Глория проследила за его взглядом, а когда повернулась, карлик исчез. В последнее время он не баловал ее своим присутствием. Внезапно появлялся, отпускал пару реплик и так же внезапно пропадал, словно растворяясь в пространстве своего бывшего жилища.

– Спасибо. Обнадежил! – всплеснула она руками, не желая признаваться, что ей не хватает этого мудрого уродца.

В дверь мастерской постучали, и великан Санта зычным голосом объявил:

– К вам посетитель, Глория Артуровна. Бандит и грабитель, которого вы запретили поучить уму-разуму. Пашка Майданов, чтоб ему пусто было. За воротами стоит. Пускать?

– Пусти, пожалуй…

– В дом вести или вы выйдете?

– Веди в дом.

Возмущенный такой лояльностью к нарушителю спокойствия, Санта, тем не менее, не посмел возразить. Слово хозяйки – закон. Он шумно вздохнул, потоптался на месте и скрылся за дверью.

– К нам гость, – усмехнулась Глория, глядя на диван, где минуту назад сидел Агафон. – Кажется, я знаю, зачем он явился. Чего доброго, станет в любви признаваться. Вот смех-то!

– Над любовью не смеются, – прозвучало откуда-то сверху.

* * *

Молодой человек с любопытством и некоторой робостью разглядывал убранство каминного зала. Вся гамма оттенков красного гармонично сочеталась с бронзой багетов, светильников и люстры.

– Прикольно… как в музее. И камин…

– Нравится? – улыбнулась Глория.

– Я такие комнаты только по телику видал, в сериалах, – признался Павел. – Но чтобы у нас в деревне…

– Чем обязана твоему визиту?

– Я деньги принес, – смутился парень. – За разбитое стекло. Вот…

Он положил на столик пару купюр и сунул руки в карманы джинсов. Хорошим манерам его не научили. Кому было учить-то? Зато благодаря книгам Павел говорил на приличном русском языке.

– Если хотите, я сам стекло поменяю, – предложил он. – Я же обещал.

– Стекло Санта уже вставил.

– Да? Я так и думал.

Глядя на «грабителя», Глория невольно залюбовалась. Он оказался куда привлекательнее, чем в прошлый раз. Привел себя в порядок, подстригся, побрился, подтянулся. Рослый светлоглазый блондин с нежными, как у девушки, губами. Женщины от таких без ума.

– Нашел работу? – спросила она, чтобы поддержать беседу.

– Не-а…

Она чуть не брякнула про сестру в Москве, но вовремя прикусила язык. Сестры-то уже нет в живых. А Павел, похоже, ни слухом ни духом.

Глория тряхнула головой, отгоняя картину дорожной аварии. Свет фонаря, смятый ударом металл, толпа зевак… белое запрокинутое лицо, копна волос, залитая кровью… карета «скорой помощи»…

– Поеду обратно на север, – произнес молодой человек. – Тошно мне здесь. И в Москве тошно. Смысла в жизни нет.

– Нет, – подтвердила Глория. – А жить надо.

– Вот в чем прикол! Раньше я хоть выпить мог, – пожаловался Павел. – И вдруг – бац! – как отрезало. Будто порчу кто навел, ей-богу. Хотел травки курнуть, и тут облом. От одной мысли закрутило всего, замутило. А вы порчу снимать умеете?

– Умею.

– Здорово! – скривился парень. – Правда, что ли?

– Не веришь?

Павел пожал широкими плечами.

– А правду говорят, что, если порчу снять, она тому, кто ее навел, обратно вернется?

Глория замешкалась с ответом. Насчет «возвращения» порчи она не думала.

– Хочешь проверить? – усмехнулась она, адресуя вопрос не столько к гостю, сколько к самой себе.

Парень колебался. Он уже начал привыкать к постоянной трезвости. В сущности, жить можно. И мать не орет, не психует. И деньги сохраннее. И времени свободного хоть отбавляй. Только куда его девать-то, время?

– Обойдусь, – вздохнул он. – Мать жалко. Если я опять запью, она с ума сойдет.

– Ну да, – кивнула Глория.

Павел молчал, собираясь с духом.

– А вы… настоящая знахарка? – наконец решился он приступить к тому, за чем пришел. – Ведьма? Ой, простите… не то слово выбрал. Сейчас таких людей экстрасенсами называют и по телику показывают. Вы – из них?

– Ты действительно хочешь знать?

– Очень хочу! Я никогда живой ве… знахарки, тьфу… э-э… экстрасенса не видел.

– Тогда смотри.