Джоконда и паяц

– На самый крайний случай я готов подтвердить твое алиби, – добавил сыщик.

– Не вздумай! – вскинулась она. – Метелкин меня убьет!

– Кстати, вчера, когда ты вернулась, он был дома?

– В клубе. В бильярд заигрался. Потому и не встретил меня.

– В клубе? – задумчиво повторил Лавров. – Это меняет дело. Ты смело можешь твердить, что провела вечер у телевизора.

– Ты не представляешь, как я обрадовалась, что не застала его. Спокойно переоделась, помылась, выстирала одежду. Он явился поздно, сильно под мухой. Завалился спать, ничего не спрашивая. Утром еле встал.

– Почему он не брал трубку, когда ты ему звонила?

– Телефон в машине забыл. Валера жутко рассеянный.

– В каком клубе он играет в бильярд?

– В «Белом волке».

Метелкин мог следить за женой, ревновать и отправиться к Артынову выяснять отношения. Хотя… если бы они ссорились, Рафик бы проснулся. Значит, не ссорились. Все произошло тихо. Странно только, что художник не оказал сопротивления.

– Запомни, ты вчерашний вечер провела дома, – сказал сыщик.

Эмилия нервно кивнула.

– Вероятно, твои показания не понадобятся. Но надо быть готовой ко всему.

– Ты меня пугаешь… – зябко повела плечами она.

Лавров привлек ее к себе и поцеловал в холодный висок. Эми не загорелась, не откликнулась на его ласку. Она в самом деле была напугана.

Он же не ощутил ничего, кроме угрызений совести и разочарования. Неужели эта чужая женщина будила в нем неудержимую страсть? Сейчас она была рядом, а он оставался холоден, как снег.

– Прости, – извинился он, замедляя шаг. – Мне пора ехать.

Эмилия схватила его за руку и простонала:

– А я? Как мне теперь жить? Я боюсь, Рома! Сколько мне еще сидеть взаперти? Неделю, две? Сколько это может продолжаться?!

– В скором времени все разрешится. Как ты добралась сюда?

– На такси, – нервно ответила она. – Мне же нельзя за руль. Мне ничего нельзя!

– Если тебе вдруг позвонит Светлана Артынова и пригласит куда-нибудь поболтать или станет напрашиваться в гости, не соглашайся.

– Почему? Ты думаешь… Не может быть!..

– Мне правда пора ехать, – вздохнул Лавров. – Идем, я посажу тебя в такси.

Сегодня он должен еще успеть смотаться в дачный поселок, к Михаилу Кольцову. Судя по добытой информации, тот переживает свое горе в загородном доме…

Глава 36

Поселок Ягодки

После похорон Кольцов никак не мог прийти в себя. На тренировке он неловко упал, получил травму колена и на неделю вышел из строя. Отлеживаться поехал на природу. Если бы пострадала только нога, было бы полбеды. Но депрессия здесь, в доме, навалилось на него еще сильнее.

Похищенный из мастерской Артынова портрет Алины в образе Джоконды просто сводил его с ума. Ему повсюду мерещилась покойница: казалось, она следует за ним по пятам – из кухни в гостиную, из гостиной в спальню. По ночам она склонялась к его изголовью, смотрела на него, спящего… от чего он просыпался в холодном поту.

Хуже всего, что охранник взял на неделю отпуск, и Михаил остался один. Раньше ему не приходило в голову, что он может бояться чего-то в собственном доме. Он же не ребенок, не чувствительная барышня, чтобы обмирать от каждого шороха и вздрагивать от каждого скрипа.

«Меня отравили, – жаловалась Алина, стоило ему только взглянуть на портрет. – Лишили жизни подлым, коварным способом. Отомсти за меня, за нашу любовь, за нашего не родившегося ребенка. Ты должен, Миша! Ты должен…»

День проходил словно в бреду. Ночью спортсмену становилось совсем худо. Одолевали кошмары, в которых Кольцов будто бы просыпался, вставал и шел в кладовую, где висела картина. «Джоконда» встречала его упреками, поднималась со своего кресла, протягивала руки и обнимала мужа – крепко, горячо; жадно приникала к его губам, и он забывал, что между ними пролегла смерть, отдавался ее исступленным ласкам, которые иссушали его…

Живая Алина никогда не дарила ему такого невыносимого, такого сладостного наслаждения. За пределом смерти она обрела неиссякаемую чувственность и разжигала в нем неугасимый жар, который он продолжал ощущать, уже очнувшись и открыв глаза в своей пустой постели.

– Я не хочу расставаться, – шептал он тени, витающей над ним. – Возьми меня с собой, Алина.

Окончательное пробуждение было сродни тяжелому похмелью. Кольцов терял вкус к жизни, слабел и подумывал о самоубийстве. Казалось, ему нечего терять на этом свете. Зато на том – его ждет Алина. Не та, на которой он был женат. Новая, существующая где-то рядом, в неосязаемом, но по-своему реальном пространстве картины.

Она умела покидать это пространство и возвращаться в него. Теперь Михаил зависел от ее воли. Пожелает – явится ему, не пожелает – коротать ему время в одиночестве.

Как вырваться из этой зависимости, он не знал. Не надо было красть полотно, привозить его домой и прятать среди строительных отходов. А если уж спрятал, то не доставать, не вешать в кладовой. Пусть бы лежала в темноте и заброшенности, спала вечным сном.