Джоконда и паяц

Хозяин дома отшатнулся и обмяк. Весь гонор слетел с него. Уголки губ дрогнули.

– Алина не случайно попала в аварию, – пробормотал он. – Я знал! Я подозревал, что дело нечисто.

– Где вы были вчера вечером?

– Здесь… дома. Охранника я отпустил, так что подтвердить мои слова некому, – хмуро заявил он. – И что с того? Я никого не убивал. Ясно тебе?

– Зачем вы украли картину, Михаил?

Спортсмен выглядел не лучшим образом – изможденный, небритый, с болезненным блеском в глазах. Он долго собирался с мыслями, прежде чем ответить на вопрос.

– Я сам не пойму…

– Но были же у вас какие-то побуждения?

– Кажется, я до сих пор в шоке от смерти жены. Она позвала меня, я пошел… взломал мастерскую этого ублюдка, забрал полотно. В конце концов, на портрете – моя Алина! Я имею право! В общем, все происходило как во сне.

– То есть вы себя не контролируете?

– Можно и так сказать…

– Зачем вы ударили меня по голове?

– Я думал, это Артынов пришел, – признался Михаил. – Что мне оставалось? Сдаться на его милость?

– Алина позвала вас? – уточнил «журналист». – Я правильно понял?

– Нет, конечно. Она же умерла. Мне послышался ее голос… и я сделал то, что она просила. Я болен, да?

– Вероятно, вам нужен врач, – кивнул Лавров. – А вчера вечером вас не беспокоили голоса?

– Намекаешь, что я был не в себе? – усмехнулся спортсмен. – Услышал голос и по его приказанию убил Артынова? Ошибаешься. Вчерашний вечер я провел дома. Шел снег, свет отключили, и я уснул.

– Кошмары не снились?

– Этого отрицать не стану. Снились всякие ужасы. Хоть вовсе не ложись.

– Что вы видели во сне, если не секрет?

– Меня опять звала Алина… я пошел за ней…

– Куда она повела вас?

– Угадай, – скривился Михаил, потирая колено. – Ты же умный.

– Попробую, – согласился Лавров. – Вы поднялись по лестнице в мансарду. Открыли дверь в мастерскую Артынова, вошли и заговорили с художником. О чем? Об Алине, полагаю. Вы спрашивали, он отвечал вам. Слово за слово, вы повздорили. Артынов вел себя вызывающе, ваш взгляд упал на окровавленное лезвие ножа, который лежал там… разум у вас помутился, вы схватили нож и перерезали художнику горло. Реакция у вас отменная, силенок хватает. Он и пикнуть не успел. Потом вы прикрыли труп драпировкой и скрылись…

Хоккеист содрогнулся всем телом, качнулся вперед, но сдержался и, сжав зубы, процедил.

– Убирайтесь вон, господин сочинитель.

– Я все правильно описал? – улыбнулся «журналист». – Алина была бы довольна таким исходом. Артынов наказан, она отмщена.

– У тебя проблемы с головой, чувак! Очевидно, после того, как ты получил от меня по затылку. Надо было стукнуть посильнее.

– Поздно, господин хоккеист. Вы упустили свой шанс. А второго не будет. Теперь моя очередь.

– Побьешь меня? Рискни. Посмотрим, чья возьмет, – набычился Кольцов. – Предпочитаю выяснять отношения на месте.

– Как с Артыновым?

Хозяин дома сделал шаг вперед, его грудь раздувалась, жилы на шее напряглись.

– Что ты заладил, Артынов да Артынов? – взревел он. – Жить надоело? Я за себя не ручаюсь. У меня нервы на пределе. Вали отсюда, пока цел!

– И не подумаю.

– Ах, ты…

Кольцов замахнулся на гостя кулаком, тот увернулся и ответил коротким, но точным ударом, который свалил спортсмена на пол.

– Это тебе за мой затылок, парень. Теперь мы квиты.

Хоккеист тяжело дышал, с ненавистью глядя на противника. Журналюга оказался не промах, попал куда надо. Бывший боксер, наверное.

– Сволочь… – прохрипел он, не делая попытки встать.

Гость стоял над ним, готовый добить хозяина ногой. И добьет, судя по первому удару.

– Я учту твое чистосердечное раскаяние, – издевательски заявил Лавров. – Ты ведь раскаиваешься?

– Мне ничуть не жаль Артынова. Только я его не убивал. Думаешь, я проговорюсь, а ты запишешь мои слова на чертов диктофон? На-кось, выкуси! – Спортсмен показал «журналисту» кукиш и, морщась от боли, захихикал. – Я никого не убивал. Понял? Козел!

Лавров растянул губы в беззвучной улыбке.

– Чего скалишься? – разозлился Михаил. – Скажи спасибо, что я не в форме. А то бы уложил тебя…

– …рядом с Артыновым?

Кольцов ответил на это забористым матом. Других слов у него не нашлось. Он чувствовал себя отвратительно. У него не хватало сил даже на достойный отпор незваному гостю.

– Я не псих, – вырвалось у него. – Я просто очень устал, вымотался. Потерял жену. Меня преследуют кошмары. Но к смерти художника я отношения не имею. Заруби себе на носу!

Лавров понимал, что добровольно в убийстве никто не сознается, и рассчитывал только на свою интуицию. А та подвела его. Глядя на измученного, издерганного спортсмена, он не был уверен, что именно Михаил расправился с Артыновым. И вообще, художника и его натурщиц убил один и тот же человек?

«Может, это и не человек вовсе!» – вспыхнуло в его уме.

Он покраснел от досады. Мифический Паяц, о котором талдычил Рафик и упоминала Глория, – это полный бред. Не хватало еще ему поверить в чушь собачью.

– Чушь собачья, – вслух произнес он.

– А ты докажи обратное! – взвился Кольцов, приняв его реплику на свой счет. – Докажи!

– Пошел ты…

Глава 37

Москва