«Джоконда» Мценского уезда

Гельсингфорс,

1 февраля 1919 года

Мой дорогой друг Машенька!

Столько всего произошло за последние месяцы, и не рассказать. Петя таки решил отправить нас с детьми за границу. Поначалу я сопротивлялась, не хотела оставлять его одного. Но у Гоги после болезни случилось серьезное осложнение, ему нужны хорошие врачи и хорошее питание. Сам Петя с нами поехать не смог. Ведь ты же знаешь — у него в Москве старенькая мама, да и свою любимую коллекцию бросить не решился. Всякими правдами и неправдами он переправил нас с детьми в Петроград, а оттуда в Финляндию. Сейчас уже все позади. Мы словно вырвались из ада. Но радости нет. Хотя Петя и успокаивал меня и обещал вскорости тоже выбраться из России, но у меня дурные предчувствия. Верит ли он сам в это? Так и вижу его бледное лицо в последнюю минуту перед расставанием и глаза, словно полные слез. Кстати, в последний день он открыл мне тайну своих занятий живописью, которые так раздражали меня весь этот год. Но об этом при встрече. Надеюсь, она скоро состоится. В Гельсингфорсе мы остановились у моей тети. Дети отдохнут, Гога немножко окрепнет — и двинемся дальше.

Как все печально. Как страшно за Петю, за друзей, за Россию! Господи, спаси нас всех!

Целую, твоя Соня.

Поздно вечером, как я и предполагала, Зойка провела со мной по телефону очередную доверительную беседу. Я словно сквозь телефонную трубку видела, как она удобно расположилась на диване и, попыхивая сигареткой, приготовилась к обстоятельному разговору.

— Значит, в охране работает? Ничего, мужская профессия. А зарабатывает много?

— Зоя, я не знаю. Мне это неинтересно.

— Напрасно! Вопрос вполне актуальный. Ты бы ему намекнула, что содержать его не сможешь.

— Слушай, не лепи чепухи.

— Ну, ладно, ладно. Он, по крайней мере, не женат?

В трубке повисла напряженная тишина.

— Та-ак, — зловеще протянула подруга, — опять! Сколько раз тебе говорить, что в твоем возрасте к выбору знакомых надо подходить осмотрительно.

— Вот как раз в моем возрасте уже поздно осматриваться.

— Не скажи! Не так много у нас с тобой осталось времени, чтобы работать гейшами при женатых мужчинах.

— Зоя, давай закроем эту тему, а? И кроме того, я ничего не знаю о его семейном положении.

Прямо кожей почувствовала, как на том конце провода подруга взвилась до небес:

— Ну ты даешь! Про зарплату не знает, про жену не знает. Что ты вообще про него знаешь? Может, он авантюрист.

— Господи, ну какую со мной можно провернуть авантюру? Думай, что говоришь!

— А квартира? Смотри не вздумай его прописывать.

— Да не нужна ему прописка.

— Сейчас не нужна, а потом еще неизвестно, что он запоет.

Зойка сделала небольшую паузу и как бы между прочим спросила:

— Кстати, ты с ним спишь? —Зоя!

— Ой, прости за моветон! Я совсем забыла, что ты у нас юная воспитанница Смольного института накануне выпуска. Можешь и не говорить. Сама все вижу. Безумная романтическая любовь и никакого секса. А должно быть наоборот. Сколько раз тебе говорить: любовь чревата проблемами, а здоровый секс только полезен. Особенно для дам твоего возраста с излишним воображением и расшатанными нервами. Учишь тебя, учишь — все бесполезно! Не говори потом, что я тебя не предупреждала. Забыла, какой облом вышел в прошлый раз?

— Это совсем другой случай. И вообще, Зоя, я уже большая девочка и сама знаю, как мне поступать.

Вообще-то очень самонадеянное заявление с моей стороны. Ничего я не знаю, пробираюсь наугад. Да еще поминутно с судьбой заигрываю. Влезла в сомнительное расследование. Хорошо, если все закончится без печальных последствий.

— Ну-ну, посмотрим! А впрочем, желаю удачи, — смягчилась вдруг Зойка. — Целую, Симуля! До завтра.

Каким оно будет, это завтра?