«Джоконда» Мценского уезда

— Не похож, — честно ответила я, — но мало ли…

— Пожалуй, вы правы. Ладно, убедили! Завтра буду у вас ровно в восемь. И хочу предупредить — я очень не люблю сюрпризы. Если вы, девочка, влезли в эту игру — заметьте, по собственному желанию, — то должны играть по правилам. Я достаточно понятно выражаюсь?

Складки у губ обозначились резче, неуловимый взгляд приобрел жесткую определенность. По моей спине забегали противные мурашки. Как будто я подошла к самому краю пропасти и заглянула в черную бездну.

Но уже через мгновенье мой собеседник опять принял вид расслабленного сибарита, любителя комфорта, красивых женщин и хорошей выпивки.

— Дорогая моя! Предлагаю от дела перейти к более приятной материи и обмыть наше знакомство. — Лев Наумович взял со столика маленький колокольчик и позвонил. Игра в барина продолжалась.

Боковая дверь бесшумно отворилась, и на пороге возникла давешняя горничная в белом фартуке.

— Тетя Люба, пожалуйста, принесите нам из кухни все, что нужно, — демократично попросил Хитрик своим ватным голосом. Женщина исчезла.

— Спасибо. — Я очнулась от наваждения, навеянного комфортом мягкого кресла и богатым интерьером. — В следующий раз.

— Куда вы спешите, Сима? Сегодня выходной. Посидим, выпьем хорошего вина, поболтаем об искусстве. Я ведь тоже, знаете ли, не чужд. Даже хотел стать художником. А потом мой водитель доставит вас домой в лучшем виде.

Ну уж нет! Вдруг невыносимо захотелось вырваться из этого роскошного уюта. Я вспомнила картинку, которую когда-то видела в учебнике по ботанике. Огромный цветок раскинул свои яркие лепестки по земле. Название раффлезия, так, кажется. Самый большой цветок в мире, он имеет невыносимый запах гниющего мяса. На этот запах слетаются всякие любители падали и опыляют хитрое растение. Мне показалось, что в дорогих апартаментах Льва Наумовича сквозь аромат импортного дезодоранта и прохладу кондиционера мой нос уловил мерзкую вонь гниения. Скорее на свежий воздух!

— Не беспокойтесь, я хочу прогуляться немного, зайти к подруге.

— Очень жаль! В таком случае не смею задерживать.

По уже знакомой мощеной дорожке мимо раскрашенных гномиков, мимо фонтана, мимо кокетливых цветочных газонов я почти добежала до калитки и выскочила на пыльную улицу. Герда вырвалась-таки из душных объятий коварной колдуньи, чтобы вернуться в свою жизнь. Пусть не комфортную и не очень сытую, зато без запаха могилы. Калитка за мной тихо закрылась. Надеюсь — навсегда!

А теперь и в самом деле, пожалуй, прогуляюсь — приду в себя. Тем более раз уж волей случая субботним вечером оказалась в центре города.

Часы успокаивали — до телефонного звонка моего второго клиента оставалось еще порядочно времени. Район, в котором находился особняк Хитрика, был самым зеленым и чистым. То, что называется «тихий центр». Когда-то, давным-давно, здесь, к постоянной досаде городских властей, располагался целый квартал старых частных домишек, перекочевавших из прошлой эпохи. Стоило свернуть с центральной улицы, и буквально через пару шагов вы, словно на машине времени, попадали в атмосферу патриархальной жизни. Той, какую изобразил Поленов на своем известном полотне «Московский дворик».

Толпа приземистых бревенчатых строений под зелеными и синими железными крышами деревенской плотиной тормозила стремительную реку жизни, превращая ее в сонный спокойный пруд. На веревках полоскалось немудрящее бельишко, босоногие дети с криками носились, прибивая пятками теплую пыль. Собака, вся в репьях, лакала из лужи у водоразборной колонки. Мудрые старухи, лузгающие семечки на завалинках, даже в жару были обряжены в особые плюшевые жакеты, которые, как и незабвенный болгарский бренди, назывались «плиски».

В начале каждого лета огромные тополя заваливали округу сухим пушистым снегом, он после дождей сбивался вдоль тротуаров в мокрые серые валики. Это был уголок психологической разгрузки посреди городского безумия. Здесь даже у самого продвинутого человека срабатывала генетическая память. По крайней мере, мне всегда хотелось привалиться плечом к шершавому стволу старой липы и так стоять, слушая безмятежное кудахтанье кур и вдыхая аромат травяной свежести и горького банного дыма.

Но город зашел исподтишка и победил. Наши местные толстосумы быстро смекнули, что избушки в центре города — недорогой и лакомый кусочек. Дома стали скупать за бесценок, переселяя наивных наследников патриархальной старины в многоэтажки на окраине. А на месте водоразборных колонок и трогательных палисадников, заросших лопухами и одуванчиками, моментально появились те самые архитектурные шедевры из красного кирпича, о которых уже было упомянуто.

От прежних времен сохранилась, пожалуй, только тишина. Да еще запах травы. Богатые тоже ценили свежий воздух. Площадки между особняками были плотно засеяны специальной газонной травой. Утром траву подстригли. Увядающие стебли безвольно лежали на газонах и источали волшебный дурман, от которого сладко плыла голова и хотелось всех жалеть и плакать. Сесть бы сейчас в тишине на лавочку, от всего отрешиться и почитать по обыкновению.