Джон Фицджеральд Кеннеди

И все же, хотя и медленно, Кеннеди начинал осознавать значимость движения за расовую справедливость и моральные принципы, которые за ним стоят. Расовое насилие в Бирмингеме изменило мировоззрение многих американцев, и Кеннеди оказался в их числе. В мае он сказал: «Я хорошо понимаю, почему неграм в Бирмингеме надоело слушать призывы проявить терпение» [349]. Кроме того, он занялся самообразованием. Как и большинство белых американцев, Кеннеди привык считать события периода реконструкции Юга жестокой пародией на справедливость, злобной местью сепаратистам. Но после книг Ванна Вудворда и других историков он по-другому взглянул на этот период. «Не понимаю я южан, — признался Кеннеди Шлезингеру, который и рекомендовал президенту эти книги. — Я прихожу к мысли, что Таддеус Стивенс [конгрессмен-радикал из Пенсильвании] был прав. Меня всегда учили, что он был предубежденным человеком, действовавшим вопреки логике. Но когда я вижу подобные вещи [насилие в Бирмингеме], я задумываюсь: а как еще можно относиться к таким людям [южанам]?» [350].

После двух лет колебаний и нерешительности Кеннеди, наконец, осознал, что это движение остановить нельзя и что придется признать, что оно морально оправдано. Он был поражен мужеством тысяч черных и белых борцов за расовое равноправие, которые не боялись ехать в места, где само их появление расценивалось как вызов местным порядкам; участвовать в демонстрациях, которые разгонялись собаками, полицейскими дубинками и водометами; быть покалеченными или убитыми членами Совета белых граждан и ку-клукс-клана. Он также понял, что без решительных действий правительства противостояние на Юге станет еще более кровопролитным и масштабным.

Кеннеди принял решение немедленно выступить с телевизионным обращением к нации. Никто не готовил его выступление заранее, поэтому текст, в спешке составляемый Соренсеном, Маршаллом, Робертом Кеннеди и самим президентом, был далек от завершения, когда 11 июня 1963 года наступил момент включать телекамеры. Обращение длилось восемнадцать минут, и большую часть времени Кеннеди говорил экспромтом. Это было одно из ярчайших и важнейших выступлений президента Кеннеди, которое по праву можно отнести к самым значительным речам политических лидеров двадцатого столетия. Годами он говорил о гражданских правах, пользуясь сухими юридическими формулировками, и вот, наконец, в его речи зазвучали подлинная страстность и нравственная убежденность.

«Мы сталкиваемся с проблемой, важной, в первую очередь, в моральном аспекте. Эта проблема стара, как Библия, и ясна, как американская Конституция. Если из-за того, что у американца темная кожа, он не может пообедать в ресторане, не может отправить детей учиться в самые лучшие школы, не может проголосовать за тех, кто должен представлять его интересы в органах власти, …то кто из нас согласится, чтоб ему изменили цвет кожи? Кто из нас согласится следовать советам проявить терпение и ждать? Таким образом, мы стоим перед моральным кризисом — и как страна, и как народ» [351].

В тот же вечер в городе Джексон (штат Миссисипи) был убит один из лидеров движения за гражданские права цветного населения Медгар Эверс. Он подходил к двери своего дома, когда его настигла пуля, выпущенная членом Совета белых граждан. Прошло более тридцати лет, прежде чем убийце, наконец, было предъявлено обвинение [352].

Как показало убийство Эверса, ни протесты, ни насилие не могли быть остановлены убедительностью аргументов и красноречием Кеннеди. В конце августа и начале сентября 1963 года, всего через несколько недель после того, как наступила передышка в бирмингемских расовых столкновениях, президента ожидал очередной кризис в штате Алабама, на этот раз в городе Тускалуза, где губернатор Джордж Уоллес пытался помешать двум молодым афроамериканцам поступить учиться в Университет штата Алабама. Многочасовые переговоры между Уоллесом и Робертом Кеннеди проходили с переменным преимуществом сторон. Уоллес продолжал сопротивляться интеграции университета, в то время как Маршалл, Роберт Кеннеди и федеральное правительство были полны решимости привести в исполнение решение суда и добиться зачисления молодых людей. В конце концов, Уоллес вышел на трибуну возле административного здания и произнес речь о «непрошенном и необоснованном силовом вмешательстве в жизнь университета» и «ужасающем примере подавления прав, привилегий и суверенитета этого штата» [353]. Когда Уоллес сошел с трибуны, два чернокожих абитуриента — девушка и юноша — в сопровождении сотрудника министерства юстиции Николаса Катценбаха проследовали в здание. Президент, со своей стороны, передал под федеральный контроль Национальную гвардию штата и прислал солдат регулярной армии для предотвращения насилия.

* * *