Джон Фицджеральд Кеннеди

Через несколько дней, в ночь на 13 августа 1961 года, граница между Восточным и Западным Берлином была закрыта. Ее вновь открыли только через двадцать восемь лет. Сначала появился забор из колючей проволоки, потом очень быстро выросла бетонная стена, положившая конец сложным взаимоотношениям между двумя секторами Берлина, существовавшим с 1945 года. В Западном Берлине происшедшее расценили как акт грубого произвола и со страхом ожидали, что последует дальше. Но реакция Кеннеди была спокойной и безмятежной. Узнав о событиях в Берлине, он отправился кататься на яхте, посоветовав Дину Раску сходить на бейсбольный матч. Государственный департамент направил составленную без особой тщательности ноту протеста, добавив, что дальнейшие комментарии поступят через надлежащие каналы. Самым выразительным было высказывание, сделанное Кеннеди в неофициальной обстановке: «Это — конец берлинского кризиса… Запаниковали наши противники, а не мы. Теперь мы ничего не будем предпринимать» [256].

* * *

То, что Кеннеди назвал «концом берлинского кризиса», конечно, не положило конец напряженности в отношениях между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Берлинская стена принесла Кеннеди облегчение, но то, с какой невозмутимостью и полным принятием ситуации он отнесся к ней, еще больше озлобило правых в Америке и возмутило многих в Западной Европе.

В Соединенных Штатах Кеннеди обвинили в недостаточных инвестициях в разработку новых видов оружия, в первую очередь ядерного. По иронии судьбы, это обвинение частично было реакцией на сделанные им самим малообоснованные заявления о «дисбалансе в ракетных вооружениях» и отставании Америки от СССР. Проблема обострилась настолько, что в октябре заместитель министра обороны Росуэлл Гилпатрик ответил на речь Хрущева выступлением весьма воинственного характера. На собрании в Хот-Спрингс (штат Арканзас) он говорил о «нашей уверенности в том, что мы сможем сдержать действия коммунистов или противостоять коммунистическому шантажу… Железный занавес не настолько непроницаем, чтобы заставить нас принять кремлевскую похвальбу за чистую монету… Соединенные Штаты не имеют намерения оставаться проигравшей стороной» [257]. Кремль ответил в таком же напыщенном стиле: «Империалистические державы вынашивают безумные планы нападения на Советский Союз… Эта угроза нас не пугает» [258].

К концу первого года пребывания Кеннеди в Белом доме центральной проблемой для США оставалась Холодная война. Консервативно настроенные американские политики были недовольны. Их точку зрения выразил редактор газеты Dallas Morning NewsТед Дили, зачитав во время ленча в Белом доме послание президенту, в котором в частности говорилось: «Вы и ваша администрация — просто кисейные барышни… Нам нужен настоящий мужчина, всадник на боевом коне, который возглавит нацию, а многие в Техасе и на юго-западе считают, что вы сидите не на коне, а на трехколесном велосипеде вашей дочери Каролины» [259]. Кеннеди был настолько потрясен и взбешен тирадой Дили (хотя некоторым она понравилась), что произнес ответную речь, в которой дал жесткий отпор оппонентам. Поддержав кандидатов от Демократической партии на предстоящих промежуточных выборах, он с необычной для себя резкостью заговорил о «голосах экстремистов…, которые в противоречие фактам не находят в себе сил достойно встретить угрозу извне, а вместо этого убеждены, что ее надо искать внутри… Давайте же не будем слушать советы, продиктованные страхом и подозрительностью» [260].

* * *

После многочисленных разочарований, пережитых в 1961 году, Кеннеди предпринял еще одну попытку дестабилизировать режим Кастро — проект под названием «Операция Мангуст». Частично его решение было продиктовано позицией генерала Максвелла Тейлора, глубоко почитаемого всеми Кеннеди. Секретный доклад Тейлора не только объяснял причины поражения в Заливе Свиней, но и содержал вывод о том, что «нельзя мириться с перспективой долгосрочного соседства с Кастро… Реальную опасность представляет само продолжение его существования в западном полушарии как действенного распространителя коммунистической и антиамериканской идеологии» [261]. Поскольку еще об одном вторжении не могло быть и речи, оставалось полагаться на тайные подрывные операции. Президент поручил Роберту Кеннеди контролировать осуществление проекта.