Джон Картер. Дочь тысячи джеддаков

On March 3, 1866, Powell and I packed his provisions on two of our burros, and bidding me good-bye he mounted his horse, and started down the mountainside toward the valley, across which led the first stage of his journey.	3-го марта 1866 г. мы навьючили двух осликов багажом Поуэля и распрощались. Он сел на лошадь и стал спускаться по горному хребту в долину, через которую лежал его путь.
The morning of Powell's departure was, like nearly all Arizona mornings, clear and beautiful; I could see him and his little pack animals picking their way down the mountainside toward the valley, and all during the morning I would catch occasional glimpses of them as they topped a hog back or came out upon a level plateau.	Утро, в день отъезда Поуэля, было, как обычно в Аризоне, ясное. Я следил взором за ним и его маленькими вьючными животными, спускавшимися с откоса горы вниз к долине. Все утро они мелькали перед моими глазами, то отступая немного назад и вверх, то появляясь на ровном плоскогорье.
My last sight of Powell was about three in the afternoon as he entered the shadows of the range on the opposite side of the valley.	В последний раз я видел Поуэля около трех часов пополудни, когда он вступил в тень горной цепи, видневшейся по ту сторону долины.
Some half hour later I happened to glance casually across the valley and was much surprised to note three little dots in about the same place I had last seen my friend and his two pack animals.	Спустя полчаса я случайно бросил взгляд в сторону долины и был чрезвычайно изумлен при виде трех маленьких точек, черневших в том месте, где я видел в последний раз своего друга и двух его осликов.
I am not given to needless worrying, but the more I tried to convince myself that all was well with Powell, and that the dots I had seen on his trail were antelope or wild horses, the less I was able to assure myself.	Я не склонен к излишней мнительности, но чем больше я старался убедить себя, что с Поуэлем все обстоит благополучно, и что точки, которые я видел двигающимися по его следам, были антилопы или дикие лошади, тем не менее мне это не удавалось.
Since we had entered the territory we had not seen a hostile Indian, and we had, therefore, become careless in the extreme, and were wont to ridicule the stories we had heard of the great numbers of these vicious marauders that were supposed to haunt the trails, taking their toll in lives and torture of every white party which fell into their merciless clutches.	С тех пор, как мы вступили на эту территорию, мы не встретили ни одного враждебного индейца, и потому беззаботность наша дошла до крайнего предела. Мы высмеивали все слышанное нами об этих хищных мародерах, якобы шнырявших по горным тропам, где они жадно выслеживали добычу. По рассказам, они подвергали жесточайшим мучениям всякого белого, попавшего в их беспощадные когти.
Powell, I knew, was well armed and, further, an experienced Indian fighter; but I too had lived and fought for years among the Sioux in the North, and I knew that his chances were small against a party of cunning trailing Apaches.	Я знал, что Поуэль прекрасно вооружен и, кроме того, обладает большим опытом в схватке с индейцами; но я жил в течение ряда лет на севере, где мне неоднократно приходилось сталкиваться с сиуксами, и мне было ясно, что шансы его против шайки хитрых апачей весьма слабы.
Finally I could endure the suspense no longer, and, arming myself with my two Colt revolvers and a carbine, I strapped two belts of cartridges about me and catching my saddle horse, started down the trail taken by Powell in the morning.	В конце концов, состояние неизвестности стало для меня нестерпимым; вооружившись двумя револьверами Кольта и карабином, я вскочил на верховую лошадь и направился по следам Поуэля.
As soon as I reached comparatively level ground I urged my mount into a canter and continued this, where the going permitted, until, close upon dusk, I discovered the point where other tracks joined those of Powell.	Как только я въехал на более или менее ровную дорогу, я пустил свою лошадь галопом и, таким образом, продолжал свой путь, поскольку это представлялось возможным до самых сумерек.