Джон Картер. Книги 1-12

К счастью, страж повернулся спиной ко мне и смотрел в другую сторону. Надо мной, на высоте пяти футов находился верх перегородки, отделявшей нашу камеру от соседней. Мой единственный шанс не быть застигнутым был соскочить туда. Если бы только сторож обернулся, я был бы погибшим человеком; незаметно соскочить назад в камеру было немыслимым: страж стоял внизу так близко ко мне, что, спрыгивая, я задел бы его.

– Где же белый человек? Исса велела привести его к себе! – страж обернулся, чтобы посмотреть, нет ли меня в другой части камеры.

Я быстро лез по железной решетке, пока не встал твердо ногой на выступе окна; затем, выпустив решетку из рук, я перескочил на верх перегородки.

– Что это такое? – спросил страж, когда решетка с маху ударилась о каменную стену при моем скачке. Я успел спрыгнуть на пол соседней камеры.

– Где же белый раб? – опять раздался голос стража.

– Не знаю, – ответил Ксодар. – Он был здесь еще в тот момент, когда ты вошел. Я не сторож ему: иди, ищи его.

Черный проворчал что-то, чего я не мог понять, а затем я услышал, как он отпер дверь одной из камер, расположенных дальше. Тогда я снова забрался наверх перегородки и спрыгнул в нашу камеру около удивленного Ксодара.

– Теперь ты видишь, каким образом мы убежим? – спросил я его шепотом.

– Я вижу, каким образом ты можешь это сделать, – отвечал он мне, – но не вижу по-прежнему, как я переберусь через эти стены. Ведь я не могу перескочить через них, как ты!

Сторож суетливо обходил одну камеру за другой, пока в конце концов не вошел вновь в нашу. Когда его взор упал на меня, то глаза его чуть не выскочили из орбит.

– Клянусь скорлупой моего первого предка! – прорычал он. – Где ты был?

– Я был все время в тюрьме с той минуты, как ты вчера меня сюда посадил, – отвечал я наивно. – Когда ты заходил в эту комнату, я был здесь же. Тебе следовало бы обратить внимание на зрение.

Он сверкнул на меня глазами, испытывая смешанное чувство гнева и облегчения.

– Иди за мной! Исса велела привести тебя к ней!

Он вывел меня из тюрьмы, оставив в ней Ксодара. У ворот стояло несколько других сторожей и тот краснокожий марсианский юноша, с которым я разговаривал накануне.

Мы вновь проделали путешествие, которое я совершил накануне к храму Иссы. Сторожа все время отделяли меня от краснокожего юноши, так что мы не имели возможности продолжать наш разговор, прерванный прошлым вечером.

Его лицо не выходило у меня из памяти. Где я мог видеть его раньше? В каждой черте его, в его походке, в его манере говорить, в его движениях сквозило что-то удивительно знакомое. Я мог бы поклясться, что знал его прежде, а вместе с тем был уверен, что никогда не видел его до сих пор.

Когда мы дошли до садов, нас повели в сторону от храма, вместо того, чтобы вести к нему. Дорога велась по очаровательному парку. Его замыкала стена, окаймленная таким же пышным лесом, какой я видел у подножия гор в долине Дор.

Толпы черных людей тянулись в том же направлении, что и мы. Когда они загораживали путь, то стража грубо отталкивала их и освобождала дорогу. Наконец, мы пришли к месту нашего назначения. Это был большой амфитеатр, возвышавшийся на дальнем конце долины на расстоянии мили от садовых стен.

Черные люди бросились в амфитеатр через массивные сводчатые ворота и поспешили занять свои места, между тем как нас повели к меньшему входу у одного из конца здания.

Через этот вход нас ввели в помещение под местами зрителей, обнесенное крепкой решеткой. Здесь находилось уже некоторое количество других пленников, согнанных вместе под присмотром воинов. Иные из них были в кандалах, но большинство казалось такими запуганными присутствием стражи и всей окружающей обстановкой, что всякая возможность бегства для них была исключением.

Пока мы вместе шли из Шадора, мне не пришлось поговорить с моим товарищем по заключению; однако теперь, когда мы были благополучно доставлены и заперты в надежном загоне, наши стражи ослабили бдительность. Я смог, наконец, подойти к юноше, к которому чувствовал такое странное влечение.

– Что это за сборище? – спросил я его, – и чего они хотят от нас? Должны ли мы сражаться на потеху перворожденным, или нам предстоит испытать что-нибудь еще худшее?

– Это один из ежемесячных обрядов Иссы, – ответил юноша. – Время, когда черные люди смывают грехи со своих душ в крови людей, пришедших из внешнего мира. Если случайно во время этих сражений оказывается убитым черный человек – это является уликой его неверности Иссе и считается смертным грехом, если же черный человек выживает в борьбе, то он освобождается от обвинения, которое навлекло на него необходимость защищаться.

Иногда мы должны принимать участие в очистительном обряде. Виды борьбы – разные, количество черных людей иногда вдвое больше. Нас могут также заставить вступить в единоборство с диким зверем или каким-нибудь знаменитым черным воином.

– Ну, а если мы выходим из борьбы победителями, – спросил я, – тогда что – свобода?

Юноша рассмеялся.